своих ребят, а сам не очень мог сказать, что же им делать. – …Так! Отойдём-ка в сторону… Посоветуемся.

Мы выскочили на улицу с тыльной стороны помещения, где не было ни одной души.

– Я не знаю, что происходит… Но, судя по взволнованности Хмелёва, что-то особенное. Не уверен, что он тоже владеет обстановкой полностью. Сказано только, что мы выезжаем с ним. Рекомендовано взять минимум вещей и оружие. Документы прикрытия и спецсредства оставить.

То, что в Тбилиси – беспорядки, мы знали. Но, что происходит конкретно?

Все заговорили враз, высказывая свои суждения.

– Мы вернёмся сюда?

– Как-то странно, что нет конкретной задачи…

– Брать? Не брать… Неправильно. Надо с собой всё брать. Потом что? Посыльного сюда посылать?

– В такой обстановке документы прикрытия должны с собой быть обязательно. Без них даже в город не выйдешь…

– Без гражданки – тоже… Что, в спецназе по Тбилиси ходить будем?..

– Так, – прервал я рассуждения. Времени у нас действительно не было… – Берём с собой всё. Оставить здесь только спецсредства. Вперёд!

Через пять минут мы уже сидели в автобусе со своими рюкзаками. В них было всё. Группа была полностью автономна – как подводная лодка. Готовность к выполнению любой задачи была обеспечена.

Подтянулась практически одновременно с нами и «Альфа». По количеству их вещей было похоже, что они тоже, посовещавшись, с собой взяли полный комплект.

Большой красивый автобус с занавесками на окнах рванул по команде нашего адмирала через КПП в город. Я обратил внимание, что за рулём сидел прапорщик из ОУЦа. «Ничего себе! Мы что, свой автобус сюда, что ли, пригнали? – подумал я. – Да нет, автобус явно не наш».

Вчера, когда ехали из аэропорта, я вспомнил, что на всех четырёх или пяти автобусах тоже были наши водители. Вчера я не обратил на это внимания. Наши так наши. А сегодня… Я в Тбилиси, впрочем, как и большинство из нас, не был. Поэтому дороги не знал, и места, где мы ехали, нам были незнакомы. Город был обычный, не отличающийся от других. Да и разглядывать красоты нам было некогда. Среди нас уже витало какое-то непонятное напряжение. Мы не знали, что и где произошло. Молчал и Хмелёв. Но сама обстановка в городе была какая-то другая, в отличие от прошлой, даже вчерашней, жизни.

Теперь я знаю, что, по крайней мере, этот день для меня и моих боевых товарищей стал переломным.

Вчера мы въехали в столицу Советской Грузии, а сегодня – уже ехали совсем по-другому, не знакомому нам городу. Мы чувствовали эту метаморфозу и угрюмо молчали. Почти безразлично смотрели по сторонам. Хмелёв за время дороги тоже не произнёс ни слова. Честно говоря, я впервые получал такой невнятный приказ…

С командиром тоже происходило что-то необычное. Он как-то замкнулся в себе и, наверное, усиленно думал о происходящем, о том, чего пока мы не знали.

Проехали по улочкам старого города. Народу здесь было значительно больше, чем просто в будний день. Сегодня – четверг, но почему-то люди теперь не заняты своими обычными, семейными и хозяйственными делами. Группы, по десять и более – человек, перетекали от дома к дому. Даже солнце, хотя оно виднелось на небе, казалось, не светило. Город был какой-то хмурый и унылый.

Подъехали к дому, около забора которого стояло больше, чем во всех остальных местах, людей в милицейской и военной форме. Автобус, практически перегородив пол-улицы, остановился.

– Пошли со мной, – обращаясь ко мне, сказал Владимир Александрович. И вышел из автобуса.

Я помчался за ним. За мной без дополнительной команды последовал мой радист и, одновременно, телохранитель Николай. Адмирал шёл уверенно, видно, зная дорогу. Милиционеры расступились перед ним, даже не спрашивая документов. Это был верхний вход в здание правительства. Спустившись на несколько ступенек, мы направились в левое крыло огромного здания. Зашли в большую комнату, весьма скромно обставленную стандартной канцелярской мебелью. Комната милиции. В ней был народ, что-то решали, рисовали на листочках планы и схемы, кто-то даже спал в кресле в углу.

Хмелёв направился к главному столу. При виде человека в спецназе хозяин стола, грузный майор, стал медленно привставать.

– Комитет государственной безопасности Советского Союза… Контр-адмирал Хмелёв, – и показал удостоверение.

Вряд ли после таких слов майор смог что-либо разобрать в удостоверении перед своим носом. Его красивое лицо стало бледным, будто стеклянным.

За спиной командира стоял я в светло-песочном спецназе с необычным для того времени коротким автоматом наперевес, двумя пистолетами и большим ножом на ремне. Я угрюмо смотрел прямо в глаза милиционеру, потому что пока не знал, зачем Владимир Александрович пришёл сюда…

– М… м… майор… – проикал звание и фамилию грузин. – Начальник охраны зданий Правительства Республики Грузия…

– Доложите обстановку! Посторонние пускай выйдут. Что здесь произошло? – Хмелёв оглядел присутствующих.

Из помещения никто не вышел. Видно, это были все сотрудники отдела охраны. Хотя все встали и замерли по стойке «Смирно!».

– Сегодня ночью… Был митинг оппозиции… Народу было с вечера очень много. Я не знаю сколько, но там, внизу, площадь вся была заполнена и улицы вокруг тоже… Это здесь, прямо у здания Верховного Совета и Совета министров республики. С другого входа… Наверное, около двух часов ночи прибыл начальник ГУВД Тбилиси и стал призывать в рупор, чтобы митинг прекратили и люди разошлись по домам…

– Так какие требования выдвигались? Чего хотела толпа?

– Я не знаю… Товарищ генерал… Мои люди здесь все, в полном составе – уже неделю, эту ночь вообще никто не спал… Тут такое произошло… Мы все, кроме дежурной службы, которая на постах, были там, внизу, перед входом на ступеньках… А все выступления… короче, всё из-за Абхазии…

– Что было дальше?

– Дальше? Дальше, приехал Католикос Илиас Второй[84]. Я не знаю, сколько было времени, и тоже выступал. Говорил долго и просил разойтись по домам… Но толпа стояла на площади перед входом… Ещё вчера улицы снизу перекрыли машинами, грузовиками, мне доложили: машин много, очень много… Наверное, хотели, чтобы с той стороны люди не могли подойти… А с этой стороны, с другой, были военные, десантники. Тоже очень много…

– Кто перекрывал улицу машинами? Кто давал команду?

– Я не знаю, мамой клянусь… Я отвечаю за то, чтобы здесь, внутри, был порядок и чтобы сюда не попали посторонние. Мои люди только у входа, я клянусь: ни один мой человек туда даже не выходил…

– Дальше, – говорите!

– В четыре часа солдаты начали вытеснять людей с площади…

– Каким образом вытеснять?

– Я не знаю, хлебом клянусь. Мы стояли на лестнице, наверху… Услышали ужасные крики – оттуда, слева. Что там происходило, я не