– Когда ты станешь жнецом, – спрашивала она Роуэна, – ты останешься здесь?

– Может, и останусь, – отвечал он. – А может, и нет. Может, я и не стану жнецом. А может, меня вообще не будет.

Эсме, казалось, не обратила внимания на последние слова Роуэна.

– Лучше останься, – сказала она.

То, что эта девятилетняя девчонка втрескалась в него, казалось Роуэну еще одним ненужным осложнением. Похоже, она получала все, что хотела. Так что, если она захочет его, то он неизбежно будет принадлежать ей?

– Мое имя Эсмеральда, но все зовут меня Эсме, – сказала она Роуэну, когда как-то утром подходила с ним к залу, где ему предстояло заниматься с тяжелым железом. Обычно Роуэн хорошо относился к ребятне, но поскольку ему велели относиться к Эсме хорошо, именно это его и расхолаживало.

– Я знаю, жнец Годдард мне сказал. Но тебе лучше не оставаться здесь – эти железки могут быть опасными.

– А тебе запрещено заниматься без страховки, пока не придет жнец Хомский, – заявила Эсме и, не выказывая никакого желания уйти, села на скамью для накачивания пресса. – Если хочешь, после твоей тренировки мы можем поиграть.

– Я не играю в игры.

– Даже в карты?

– Даже в карты.

– Тебе, наверное, скучно жить?

– Теперь уже нет.

– Завтра после обеда я научу тебя играть в карты, – сказала Эсме.

А поскольку Эсме всегда получала то, что хотела, желал этого Роуэн или нет, но в назначенное время он был там, где ей было удобно.

– Эсме должна всегда пребывать в хорошем настроении, – напомнил жнец Вольта после того, как Роуэн сыграл с Эсме в карты.

– Но почему? – недоумевал Роуэн. – Годдарду наплевать на всех, кто не носит мантию жнеца. Почему он так заботится об этой девчонке?

– Веди себя по отношению к ней осторожно.

– Да я ко всем отношусь с осторожностью, – сказал Роуэн. – Если вы случайно не заметили, то я должен сказать, что я вообще очень осторожный человек.

Вольта рассмеялся:

– Продолжай в том же духе, пока можешь.

Он сказал это так, как будто скоро сдерживать себя Роуэну станет трудно.

Пришел день, когда жнец Годдард внес еще одно новшество в жизнь Роуэна. Все произошло, как и всегда, без предупреждения. Роуэн тренировался с кинжалами, по одному в каждой руке. Это было непросто – он хорошо работал правой рукой, а вот левой ловкости ощутимо не хватало. Жнецу Годдарду нравилось во время тренировок ставить перед Роуэном дополнительные препятствия, а потом резко критиковать, если его ученик не смог подняться до определенного уровня совершенства. Тем не менее Роуэн удивлял сам себя, все лучше и лучше овладевая орудиями убийства, чем даже заслужил похвалу наставника, хотя и неохотную.

– Нормально, – сказал Годдард. – Не так уж и плохо.

На большую похвалу трудно было рассчитывать.

Неожиданно Роуэн начал получать удовлетворение от похвал жнеца, и должен был признать, что ему нравится фехтовать смертоносными орудиями. Это как в спорте – мастерство самодостаточно и приносит удовольствие вне зависимости от результата.

Но в этот день дело приняло скверный оборот. Как только Роуэн ступил на лужайку, он понял: происходит нечто необычное. Привычных взгляду чучел не было, зато по газону бродило с десяток человек. Поначалу Роуэн ничего не понял, хотя необычность происходящего должна была сразу стать очевидной – присутствовали все младшие жнецы, в то время как по обыкновению за тренировками наблюдал только Годдард.

– Что происходит? – спросил Роуэн. – Я не могу тренироваться, пока здесь ходят эти люди. Попросите их покинуть газон.

Жнец Рэнд рассмеялась.

– Ты очаровательно туп, – сказала она.

– Будет забавно, – отозвался жнец Хомский. Сложив руки на груди, он готовился получать удовольствие.

Наконец Роуэн понял. Люди на лужайке не бродили, а стояли на равном друг от друга расстоянии. И они ждали, ждали его, Роуэна. Живые люди, не чучела. А значит, сегодняшняя тренировка будет реальной «жатвой». И его мастерство найдет применение.

– Нет, – сказал Роуэн, – я не могу этого сделать.

– Можешь, – спокойно сказал Годдард.

– Но ведь я еще не избран. Я не жнец.

– А «жатвы» и не будет, – сказал жнец Вольта, положив руку Роуэну на плечо. – Их всех ждут медицинские дроны. Как только ты с ними разделаешься, дроны доставят их в ближайший восстановительный центр, и через пару дней они будут как новенькие.

– Но…

Роуэн понял, что ему нечего сказать, а потому он произнес:

– Это неправильно!

– Послушай, – произнес, встав перед ним, Годдард. – Здесь, на лужайке, тринадцать человек. Все они явились сюда по собственной воле, и каждому хорошо заплачено за ту услугу, которую они оказывают. Все они знают, что им предстоит, они более чем довольны тем, что происходит. Того же я ожидаю и от тебя. Поэтому делай свою работу.

Роуэн извлек из ножен кинжалы и посмотрел на них. Сегодня эти лезвия должны взрезать не вату, а живую плоть.

– Сердце и сонная артерия, – сказал Годдард. – Действуй быстро, время ограничено.

Роуэн хотел отказаться, сказать, что не способен поднять руку на человека. Но хотя его сердце и говорило «нет», разум знал правду – он способен.

Именно так.

Ведь именно для этого Роуэн и тренировался. Все, что ему требовалось, – это отключить совесть. Он понимал, что может это сделать, и это его пугало.

– Положишь дюжину, – сказал жнец Годдард. – Последнего оставишь живым.

– Почему?

– Потому что я так сказал.

– Ну давай же! – проворчал стоящий рядом Хомский. – До темноты не управимся.

Вольта бросил на Хомского испепеляющий взгляд и заговорил сам, терпеливо объясняя Роуэну, что к чему.

– Это все равно, что прыгнуть в бассейн с холодной водой, – сказал он. – Предвкушение гораздо травматичнее, чем само действие. Просто прыгай, и все будет хорошо.

Роуэн мог уйти. Мог бросить кинжалы и отправиться в дом. Расписаться в том, что он слабак, и вообще отказаться от продолжения занятий. Но Вольта верил в него. Верил и Годдард, хотя и не собирался признавать это при всех. Разве он стал бы устраивать это испытание, если бы не верил в своего ученика?

Роуэн сделал глубокий вдох, крепко сжал в ладонях рукояти своих кинжалов и с гортанным боевым криком, который окончательно уничтожил все его сомнения, бросился вперед.

Перед ним стояли разные люди – и мужчины, и женщины. Объекты представляли разные возрастные и этнические группы и разные типы телосложения – тучные, мускулистые, тощие. С каждым ударом Роуэн издавал боевой клич. Он был хорошо натренирован. Лезвия входили в точно рассчитанные для удара места. Как только Роуэн начал, он понял, что остановиться не в состоянии. Тела падали одно за другим, а он все бил и бил своими кинжалами. Люди не защищались, не убегали в страхе – просто стояли и ждали своей очереди. Совсем как чучела. Роуэн был весь залит кровью. Она щипала его глаза, запах крови стоял в ноздрях. Наконец он добрался до последней жертвы. Это была девушка его возраста, и в глазах ее покорность обручилась с печалью. Роуэну захотелось положить предел этим чувствам, закончить то, что он начал, но он вынужден был подавить в себе жестокий инстинкт охотника и опустил кинжалы.