Пистолет в кобуре… в нормальной такой кобуре, да еще и с тренчиком. Тренчик — это тоже подозрительно. С тренчиком известно кто носит. Да и сам пистолет… вообще-то он казенного образца, на черный рынок такие не попадают. Вообще не попадают, нет тут никаких хищений и продаж со складов, система контроля такая, поэтому и процветает наша бригада на китайской контрабанде. А кто-то на турецкой.

Документы какие-нибудь?

Документы нашлись сразу, а у меня сердце как с американских горок куда-то в желудок ухнуло.

«Старший оперуполномоченный»… «капитан милиции»… «22 отделение милиции»… Двадцать второе — это здесь как раз, по этому району.

Крыша или клиент? Он тут явно давно сидит. Накурено, полная пепельница бычков, почти пустая бутылка кизлярского коньяку на столе, фрукты какие-то в вазе. Стакана два, считая разбитый. Кто-то из сутенеров с ним пил? От пленного спиртным не пахло, надо одутловатого нюхнуть и убитую тетку. Зачем? Если кто-то еще был, то мы его упускаем. В стакане на донце коньяк не высох, хотя его совсем капля, так что пили из него недавно.

Магазины… из двух полупустых быстро набил один полный. Про это забывать не надо…

Стоп, концентрируемся на деле. Что делать с убитым ментом?

Одутловатый убит из этого же пистолета, тетка тоже, только водила из «узи»… мент свой ствол даже не достал, но это как раз поправимо… нет, не пойдет, даже обдумывать бесполезно, тут семеро детей в свидетелях. Даже если с ними о чем-то договориться, то менты их все равно сразу расколют. Не выйдет ничего состряпать.

Плохо.

То есть надежда на то, что можно как-то изобразить перестрелку между ментовским капитаном и сутенерами-педофилами отпадает.

Что делать?

Увозить пленного. Может быть, менты сами такую версию вытолкнут, когда поймут, где их сотрудника привалили и при каких обстоятельствах. У него деньги во внутреннем кармане куртки, довольно много, в конвертике. Не думаю, что он так их в конверте и носил, ему их так дали, и очень может быть, что именно здесь.

Ладно, все, назад, теперь время терять нельзя. Забирать телефон с убитого не стал. Вот этот пусть как раз здесь останется, для его коллег, которые сюда приедут скоро. Подскочил, влетел в квартиру с детьми, тех уже в полном составе загнали в спальню и дверь прикрыли.

— Мент сюда зачем ходил? — Я упер глушитель в переносицу молодому сутенеру. — Ну?

— З-за б-бабками. — Он уже и заикаться начал.

— Трахал кого-нибудь?

— М-милку…

— Прямо здесь?

— Там, — он глазами показал куда-то в сторону боковой стены, подразумевая квартиру, из которой я пришел.

— Милка — это пионерка?

— Д-да…

— Пошли, — сказал я, обращаясь к своим, и тут же добавил: — Я сейчас.

Заглянул в спальню. Все четверо сидят молча. То ли ступор, то ли просто ко всему привыкли. Уставились на меня, ждут чего-то.

— Посидите тут немного. Сейчас милиция приедет. Нормальная милиция, не эти… — Я показал себе за спину, но ощущение такое, что с манекенами говорю, даже в глазах никакой реакции. — Не убегайте, мы все равно в подъезде будем, не отпустим, — тут соврал, но я действительно боюсь, что разбегутся и попадут к следующим сутенерам. — Все будет хорошо, — а они такие сидят и верят. — Просто ждите, они сейчас будут. Мила? — Я посмотрел на девочку в школьном.

Тощая, волосы жидкие, заплетены в две косички, тонкие, как крысиные хвостики. Синяки под глазами словно неделю не спала, вид как у конченой наркоманки. Кстати, она такой вполне может быть, почему бы и нет. Но на меня все же посмотрела, взгляд фокусируется.

— Слышишь меня?

Она кивнула.

— Ты про того мужика, что тебя вызывал сегодня — ты милиции все расскажи, хорошо?

Она опять кивнула. Поняла она меня или нет, услышала ли вообще — не знаю. Но кивнула. Пусть расскажет, если все же расскажет. Тогда коллеги покойного сами это дело могут постараться замять. Прототип не раз подсказывал, что даже для местной продажной мусарни такое — это совсем за гранью.

Затем я засуетился. Схватился за смартфон, быстро снял пленного сутенера, убитую тетку, детей кучкой, заодно остальных детей, тех троих, которых сюда привели Китти и Лина, и которых мы тоже загнали в спальню. Перебежал в ту квартиру, снял убитого, так, чтобы было видно, а потом лицо крупным планом и рядом с ним удостоверение, потом общий план квартиры. Еще и внизу поснимаю, фонариком посветим.

Зачем?

Можно и в интернет слить. Для чего? А потому что у нас планируются проблемы. Реальные. Мы только что завалили мента.

— Все, уходим!

И так задерживаемся, но тут это не так страшно, район такой. Даже если по Восьмого марта патруль катается и ему какой сигнал придет — во дворы самостоятельно может и свернет, но без поддержки дальше никуда не полезет. До Гадюжника рукой подать, он сюда уже распространился помаленьку. Но все равно зависать нельзя, потому что каждая лишняя секунда повышает риск того, что все пойдет не так.

Пленному пасть замотали клейкой лентой, во избежание, так сказать, Лина с Китти уже вниз ушли, поддержать Костю в случае чего. Меня дождались Макар с Лешей.

Пошли вниз, потащили Димана или как там его убитая тетка успела назвать, и на третьем этаже столкнулись с датым мужичком, появившимся из-за двери, когда-то покрытой звукоизоляцией, а теперь просто ее рваными клочьями. Мужик и сам по себе был такой же примерно, тоже клочьями, то, что осталось от того, что было некогда человеком, а потом превратилось в одичалого алкаша.

— Вы чё тут? — спросил мужик, встав на дороге.

Я просто схватил его за рубашку спереди, скрутил ее в кулаке и затолкал ее носителя обратно в дверь, попутно стукнув его о притолоку. Выдернул правой из кармана пятьдесят рублей, сунул бухарику, спросил:

— Чё ты видел?

— Ничё я не видел, — сразу сообразил тот, схватив деньги.

— Ты гля, не все мозги еще пропил, — поразился я. — А если все же чота видел, то я сюда вернусь, понял? И завалю тебя прямо тут, — теперь в моей руке вместо денег появился пистолет. — Просто грохну и все, ты понял? Запрись и бухай.

На этом я окончательно втолкнул его квартиру, из которой перло жуткой смесью испорченной еды, разлитого бухла и телесной грязи, и захлопнул за ним дверь.

Вниз, вниз, вниз. У выхода из подъезда Диману на башку натянули мешок. Пусть он нашу машину и видел, но было это все на бегу, так что нечего теперь детали разглядывать. По моим планам он все равно ничего никому рассказать не сможет, но это планы, а как там действительность повернется — оно никому неизвестно.

Втащили его в «газель», кинули на пол, заодно щиколотки хомутами стянули, чтобы совсем хорошо был упакован. Всей толпой влезли в салон, настроение у всех уже радостное, а радоваться пока рано, еще отход не закончен, пока что угодно может случиться.