Она провела ладонью по крышке комода, стоявшего неподалеку, на которой не было ни пятнышка, до того как ее пальцы оставили там жирный след.

– Все это очень скажется на мне, разумеется, – сказала она, еще больше понижая голос. – Вчера вечером пристав допрашивал меня по поводу заявления моей горничной, что я убила мужа. Что я могла? Только отрицать все. Так что теперь им еще важнее разобрать адрес, потому что они намерены допросить того, кто продал банку, чтобы установить покупателя. И я так рада, что ты пришла, потому что как мне скрыться от стольких шпионящих глаз, чтобы рассказать обо всем Нелле? Она назовет им мое имя? О, ступай же и убеди ее этого не делать! Скажи, что она должна немедленно бежать, иначе ее найдут и применят все возможные приемы, чтобы она выдала свои тайны.

Леди Кларенс содрогнулась и обвила себя руками:

– Подумать только, я угрожала раскрыть ее, когда она выбросила порошок в огонь! Боже, как все обернулось против меня. Ступай, или к закату мы все получим по веревке на шею.

Больше вопросов у меня не было. Мне было все равно, что за человек там в гостиной, с таким же флаконом, или куда сбежала лживая горничная, или предали ли тело несчастного лорда Кларенса земле. Я знала все, что нужно: теперь меня преследовал не только дух мистера Эмвелла. Тень моей ошибки, которая, как я думала, была устранена несколько часов назад, вернулась, еще более грозная. Нужно сейчас же бежать к Нелле. Только вот…

– Сколько времени? – спросила я.

Настойка для отвращения неудачи была теперь еще важнее. Больше ничто не могло спасти Неллу и меня от беды.

Леди Кларенс посмотрела на меня с удивлением.

– В коридоре есть часы, – сказала она.

Но когда мы вышли из комнаты, я разочарованно выдохнула. Часы показывали, что еще не было половины второго; с тех пор, как я запечатала флакон, прошло всего двадцать восемь минут.

Я выбежала из дома, пробившись сквозь толпу мужчин в форме, заполнивших вестибюль. Некоторые смотрели, как я выхожу, и я слышала, как леди Кларенс сказала, что не наняла меня в горничные. Я не осмеливалась обернуться, пока не дошла до Динс-корт, а там вздохнула с облегчением, увидев, что за мной никто не следит. На всякий случай я пошла обратно в лавку сложной петляющей дорогой. Добравшись до номера три по Малому переулку, я распахнула дверь в кладовую и даже не постучала в поддельную стену из уважения к Нелле. Вместо этого я дотянулась до скрытой задвижки и отодвинула дверь в сторону.

Нелла стояла у стола, перед ней лежал журнал. Он был открыт на середине. Нелла склонилась над столом, точно собиралась прочитать какую-то давнюю запись. Когда я ввалилась в комнату, она подняла на меня глаза.

– Нелла, надо уходить, – выкрикнула я. – Случилось нечто ужасное. Горничная леди Кларенс, она рассказала полиции, что…

– Ты видела газету, – перебила меня Нелла, и голос у нее был такой тягучий, что я задумалась, не приняла ли она большую дозу лауданума. – Горничная дала им восковой оттиск. Я все знаю.

Я потрясенно уставилась на нее. Она уже знала обо всем? Почему же она еще здесь?

Я взглянула на часы у двери. Прошло тридцать семь минут. Я подбежала к полке над столом, содержимое которой было мне уже знакомо, и сняла банку с каплевидными пилюлями, ладанной смолой. Я видела, как Нелла их принимает, после того как разотрет опухшие пальцы.

– Есть еще кое-что, – сказала я. – Примите, пока я вам буду рассказывать.

Я объяснила, что проходила мимо дома Кларенсов и слышала все от самой хозяйки. После того как вышла газета, еще один человек – а может быть, два, три или больше – пришел в полицию с флаконом, на котором был выгравирован такой же медведь. Все флаконы были найдены после скоропостижных смертей, и теперь власти полагали, что они связаны с серийным убийцей.

– Этого я не слышала, – сказала Нелла со спокойным лицом.

Она что, сошла с ума? Она не понимает, как все серьезно, что все это значит? Несколько минут назад она говорила мне, что надо поспешить; почему же она не делает этого сама?

– Нелла, послушайте меня, – взмолилась я. – Вам нельзя здесь оставаться. Помните ночь, когда вы помогали мне с жуками? Вы как-то собрались с силами. Пожалуйста, сделайте это и сейчас! – Потом мне пришла в голову мысль: – Мы можем пойти к Эмвеллам, пока не решим, что делать дальше. Это самое лучшее место. Там нас никто не потревожит.

Пока Нелла была со мной, я чувствовала, что могу вынести пребывание в доме, дожидаясь, пока созреет настойка. Дух мистера Эмвелла не тронет меня, когда Нелла так близко, правда же?

– Тише, дитя, – ответила Нелла, кладя в рот горсть пилюль из смолы. – Я не собираюсь здесь оставаться. – Она отставила банку с ладаном. – Я знаю, куда пойду, и я все равно собиралась уйти. Но ты не должна идти со мной. Я пойду одна.

Если ей нужно было только мое согласие, она его получила. Я улыбнулась ей и помогла надеть плащ. Это напомнило мне, как я впервые пришла в лавку, всего неделю назад. Сколько всего случилось в эти дни, но хорошего – ничего. Я вспомнила, как сидела на стуле напротив Неллы, сомневаясь, пить ли горячий отвар валерьяны, пока мистер Эмвелл и лорд Кларенс были еще живы и не знали, какие планы строятся насчет них. Еще я вспомнила второй свой приход – как я была довольна тем, что отравленные яйца сработали успешно, и как меня мучил новый страх, как я корчилась от боли, когда кровил мой живот.

Тут мне кое-что вспомнилось.

– Нелла, после того, как мы собрали жуков и вы рассказывали мне о Фредерике, вы сказали, что если бы у вас не «пропали крови», вы бы давно все это прекратили.

Нелла так резко отвела взгляд, словно мой вопрос ударил ее по лицу.

– Да, – ответила она сквозь зубы. – Возможно, прекратила бы. Но ты еще слишком мала, чтобы понять, о чем я, так что можешь забыть, что я об этом вообще говорила.

– А когда я стану достаточно взрослой, чтобы понять?

– Определенного возраста нет, – сказала она, проверяя пуговицы на плаще. – Когда твое чрево будет готово нести ребенка, у тебя начнутся крови, раз в месяц, вместе с луной, проходящей по небу. Это переход, дитя. Переход к зрелости.

Я нахмурилась. Вместе с луной, проходящей по небу. Разве миссис Эмвелл не говорила что-то в том же духе в ту ночь, когда я начала кровить, в ночь, когда мы убили ее мужа?

– Сколько длится кровотечение? – спросила я.

Нелла бросила на меня странный взгляд, прищурившись, будто увидела новыми глазами.

– Три или четыре дня, иногда дольше, – она понизила голос. – С тобой об этом никогда не говорили? Мать или миссис Эмвелл?

Я покачала головой.

– Дитя, к тебе пришли крови? Сейчас? – спросила она.

Внезапно смутившись, я ответила:

– Нет, но несколько дней назад были. Было очень больно – живот раздулся, и его крутило.