– Вы не так все делаете, как люди, не так говорите.

– Яснее можешь?

– Подожди, Греб, не рявкай, – вмешалась Мириам. Видишь, тебя Дора боится. А ты, милая, не бойся. Даю тебе слово, что в этом доме тебя никто не обидит. Ты мне веришь?

Дора отрицательно закрутила головой. Все рассмеялись.

– Так что в нашем доме не так?

– Доспехи ваши не настоящие.

– Как это не настоящие? Один в один! – возмутился Крис.

– С виду старые, а на самом деле новые.

– Ну и глаз у тебя!

– А ты что думал, я за всякое Г двадцать пять монет выкладывать буду? – улыбнулся Греб. Дора не верила себе, но, вроде бы, все обошлось. Выжила. Надо рискнуть, пока хозяева ей довольны, потом такого случая не будет.

– Хозяин, скажи, вы люди? Я умею тайну хранить, я с караваном ходила.

– Вот ведь настырная. Люди мы, люди. То, что мы чужеземцы, не тайна.

– Вы с того материка?

– Еще дальше. Но это как раз тайна.

– Вы оттуда, откуда наши предки пришли?

– Ишь ты! Все знает! – восхитился Крис. – Нет, Дора, но ты почти угадала. Мы живем еще дальше. Сюда приехали, чтобы найти одного человека. Ваши порядки знаем плохо. А ты что о нас подумала?

– Что вы ночью меня убьете, кровь выпьете, а Черной Птице не отдадите. И я, мертвая, буду на вас до скончания века работать.

– То есть, зомби из тебя сделаем. А ты видела таких?

Дора серьезно кивнула.

…Вытянулась под простыней и прислушалась к себе. Под одеялом было слишком жарко, и она повесила его на спинку стула. Странный дом. Странный и страшный. Не бьют… Лучше бы били. Целый час допрашивали, чем от местных отличаются. А как тут объяснишь, когда на этом берегу одни обычаи, на другом – другие, в фортах – третьи. Секон большой. А они слушают, будто без этого жить не смогут. Завры караваном! Греб дорогой медальон приказал носить. Не подарил, а надел, и запретил снимать. Сказал, что, если снимет, в бараки продаст. Дора хотела снять. Лучше в бараки. Там все ясно. Мириам отговорила. Гребу сказала, что неправ. Что, мол, нельзя ее, рабыню, запугивать. Кого же тогда можно, если не ее? Как хорошо было в караване. Все ясно, кругом свои. Ошибешься, караванщик плеткой вытянет и простит. Считается, что проехали. На то и караван. А тут ничего не ясно. Простили, не простили…

Внезапно Дора вспомнила, о чем говорили за обедом. Крис ждал ее! Она обещала придти. И забыла. Ох, боже мой! Третий проступок за день.

Проворно скатившись с кровати, она выскочила в коридор. Где же его спальня? Справа или слева? Приоткрыла одну дверь. На подушке две головы. Приоткрыла другую. Одна. Тихонько юркнула под одеяло. Провела рукой по груди мужчины. Крис тут же проснулся.

– Тави?

– Это Дора, хозяин.

– Что ты тут делаешь?

– Хозяин хотел видеть Дору, Дора пришла.

– Глупышка ты еще.

– Дора обещала, Дора пришла, – обиженно ответила девушка. – Если Дора не нужна господину, она уйдет.

Ладонь легла ей на плечо, спустилась ниже, на грудь, двинулась еще ниже.

– Подожди минуту, – приказал Крис, перегнулся через нее, пошарил в тумбочке. – Съешь таблетку.

Вложил в ее пальцы твердую горошину. Дора послушно разжевала. Горошина оказалась жутко горькой.

– Горько, – пожаловалась она.

– Не надо их разжевывать. Так глотай, – пояснил Крис. Его рука опять легла на грудь Доры.

– Ничего ты не умеешь. Кому нужно твое притворство? – Крис перекинул туда–сюда ее вислую грудь.

Дора уткнулась лицом в подушку, натянула на голову одеяло и зарыдала в голос. Второй раз за этот день слезы из нее лились ручьем. Крис обеспокоился.

– Послушай, я тебя не звал. Ты сама пришла. Зачем пришла, если не хочешь?

– Ты же видел, кого покупаешь. Если виновата, выпори. Я изо всех сил старалась. Ну, не гожусь я для постели, не обучена. Зачем купил, зачем придти приказал?

– Я приказал?

– За обедом.

Долгую минуту Крис молчал. Рука его внезапно стала мягкой и нежной.

– Послушай, глупенькая, мы за обедом часто мелем всякую чепуху. Не надо все понимать буквально.

– Я изо всех сил стараюсь. Ты сейчас сказал, я половины не поняла. Продай меня, господин. Куда угодно продай, только подальше от этого дома!

Крис больно сжал ее сосок. Дора вскрикнула и замолчала. Его губы закрыли ей глаза. Руки, огромные, нежные, были везде сразу. Ожила грудь, налились соски. Потом он вошел в нее. И, впервые, за все годы каравана, ее тело откликнулось, забилось, затрепетало.

Дора проснулась от мужской ласки. Солнце светило в окно. Крис долго готовил ее, пока ласки не стали непереносимы, тело выгнулось дугой, бедра широко развернулись. Тогда он взял ее. Дора кричала в голос и извивалась в экстазе. То, что было вчера, не шло ни в какое сравнение. Вот она, настоящая жизнь! Вот оно, счастье! Еще минута, а потом хоть в нуль навсегда.

Крис, обессиленный, лег рядом с ней. Дора открыла глаза и улыбнулась. Но вдруг настроение снова упало.

– Кто такая Тави?

– Моя бывшая жена. Она погибла. Ушла в нуль навсегда.

Крис поднялся, натянул смешные коротенькие штанишки в обтяжку и вышел из комнаты. Дора вспомнила, что вся одежда осталась в ее спальне. Завернулась в одеяло, но в дверях столкнулась с Мириам и Крисом. Крис отобрал у Доры одеяло, швырнул на кровать. Девушка прикрылась ладошками.

– Посмотри, можно с этим что–нибудь сделать? – он отвел в стороны ее руки, положил правую грудь на ладонь. – Это же не грудь, это уши спаниэля.

– Ты что думаешь, я прямо так смогу ответить? Отвечаю: да, можно. Можно вставить импланты, можно попробовать гормональные препараты. А может, хватит обычного хорошего питания. Конкретно скажу после генетического анализа. Дора, у тебя раньше какая грудь была?

Дора покраснела до корней волос.

– Такой, как у тебя, госпожа, никогда не было. Сначала столбиками стояла, потом я хозяину досталась, он ошейник снял, кормить стал плохо, и вот…

– Гормональная коррекция, – сделала вывод Мириам.

– Это долго?

– Быстро только тараканы заводятся. Если я за неделю всю дозу вкачу, побочные эффекты пойдут. Нужны Доре побочные эффекты?

– Мири, я же не тороплю, я просто спрашиваю.

– Два месяца.

– Что вы хотите со мной сделать? – спросила, осмелев, Дора.

– Хочешь такую грудь, как у меня?

– А я смогу из лука стрелять?

– Сами разбирайтесь, – рассердилась Мириам, отодвинула Криса и вышла из спальни. Крис смерил Дору сердитым взглядом и начал одеваться.