Ну что я могла сказать! От обиды хотелось плакать.

К счастью, тут подошел князь Юрий Трубецкой, человек, прекрасно известный в Монте-Карло (он был женат на американской миллионерше и устраивал у себя на вилле великолепные празднества, а его брат имел в Париже картинную галерею, занимался новыми талантливыми художниками, такими, например, как Поляков): «Выпьем – вы, Джонни и я! Вы сразу успокоитесь…»

Я, конечно, успокоилась. Но в глубине души – мне жаль до сих пор.

Мы продолжали ездить в «Колумбиа Палас», жили на самом берегу, мимо нашей террасы проходили морские пароходы и яхты с белыми парусами.

Рядом были Музей кукол, летний театр, чуть подальше – синема на открытом воздухе, в конце авеню – знаменитый пляж «Спортинг Клуб».

Монте-Карло – особое место. Или вы его любите, или нет. Там меньше зелени, чем в других городах Лазурного берега, но больше всяческих удовольствий и удобств (и казино – самое знаменитое в мире!).

Неслучайно наследником дягилевских традиций стал «Русский балет Монте-Карло». И приятно, что русские традиции Монте-Карло продолжают теперь концерты с участием Мстислава Ростроповича и школа русского балета Марики Безобразовой.

А я продолжаю думать: в этом пестром, теплом городе наша судьба сложилась бы по-другому.

Но – мы остались в столице. А Париж слезам не верит.

Наши вечера в новом ресторане длились без малого десять лет, пока Джонни не сказал: «Хватит. Мы устали. Мне уже не хочется продолжать. Давай отдохнем».

Через три месяца истекал контракт на аренду. Мне хотелось его продлить. Но Джонни стоял на своем…

Я загрустила.

В этот момент история ресторана и наша судьба сделали новый крутой поворот.

За тридцать пять лет, что мы держали ресторан, у нас были разные поставщики продуктов и напитков. Но рыбу, семгу и икру все эти годы поставляла одна и та же фирма Петросянов. Мы их ценили, они нас ценили, все повторяли, что мы для них лучшие клиенты из всех русских рестораторов Парижа.

Когда я предупредила их, что через три месяца мы уходим на покой по желанию Джонни, эти солидные дельцы взволновались: «А почему бы вам не работать с нами? Станем партнерами. Мы будем заниматься всем, а вы останетесь хозяйкой дома, как и прежде».

Тут уж заволновалась я: мне хотелось сохранить «Русский павильон».

Джонни предупреждал меня: «Они очень странные люди». И мсье Тома, хозяин нашей залы, сказал: «Людмила, вы знаете, что я всегда с вами, но с этой фирмой надо подписать контракт, в котором все будет четко оговорено. И не увлекайтесь: это опасные люди, они даже судились с собственным братом!»

Я не обратила на эти предостережения внимания.

До контракта с мсье Тома они подписали контракт со мной. Я получила задаток в 50 000 франков, чтобы привести в порядок ресторан и заплатить служащим, которых не стали увольнять, так как у нас был очень хороший персонал. Мы починили кондиционер, почистили бархат, отремонтировали стулья и сменили кресла в баре.

Но когда Амед Петросян пошел к мсье Тома продлевать договор на аренду, тот попросил большую гарантию. Петросян начал шуметь. Мсье Тома объяснил, что это страховка, так как он не уверен в репутации этих людей.

«Тогда будем судиться!» – сказал Петросян.

Через несколько дней их сестра, дородная красавица Кети Петросян, пригласила нас на открытие испанского ресторана «Дорада». Пили шампанское, ели дораду, и она заявила, что ресторан у мсье Тома открывать мы не будем, так как он «слишком любит деньги», мы найдем что-то другое, лучше.

Время шло. Мы устроили прощальный вечер и сказали всем «до скорого».

Когда ресторан был уже закрыт, Эльдар Рязанов и Игорь Бортников попросили меня устроить вечер, который был снят в виде документального фильма «Княжеское гнездо». Съемки велись в салонах русского посольства. Эта встреча была похожа на те, что назывались «В гостях у Людмилы Лопато». И фильм потом несколько раз прошел по российскому телевидению.

Но, по-моему, я в этом фильме была скучна…

Мы продолжали жить в нашей квартире на авеню Георга V, иногда ездили отдыхать в Монте-Карло или в Довиль. На Пасху, Рождество, старый Новый год часто устраивали приемы – наши верные клиенты теперь чувствовали себя нашими давними друзьями и приходили в дом.

Были и другие радости: помню, как во Флоренции выходила замуж моя юная родственница Аннушка, дочь польского посла в Анкаре. Было великолепное венчание, церемония в главном зале Палаццо Веккьо, прием на триста человек в семисотлетнем замке Сан-Карло-аль-Монте в Сеттиньяно. Замок принадлежал родителям Аннушки, Манусу Зайончковскому и Миле Лопато. Звезды сияли в ночи, светлячки раскинули сеть огоньков в душистом воздухе ночной Флоренции.

Аннушка и ее жених венчались в канун Иоанновой ночи, праздника Рождества Иоанна Крестителя. В России она зовется Купальской, и все русские дети когда-то знали, что в эту ночь в воздухе должны вести хороводы светлячки. Оказалось, такое поверье существует и в Польше, и в Тоскане.

И оно сбылось: у Аннушки на свадьбе все светлячки Сеттиньяно устроили живую иллюминацию из голубых и изумрудных огней, просто воздушный балет!

Это было дважды прекрасное предзнаменование для свадьбы в Тоскане: ведь Иоанн Креститель – святой покровитель Флоренции.

Я всегда очень любила Флоренцию. Первый раз была там еще девочкой, с мамой и братом Володей. Потом мы с Джонни ездили в Тоскану несколько раз…

Помню еще – из событий этих лет – выставку картин Зинаиды Серебряковой в русском посольстве. Работы были, конечно, из парижского собрания семьи Серебряковых, а устроила выставку Женя Флавицкая. Успех был большой.

Петросяны тем временем продолжали показывать мне разные рестораны, которые нам не подходили. В один прекрасный день пришел завтракать мой адвокат, мсье де Мулен (весьма опытный юрист, адвокат компании по производству самолетов «Конкорд») и сообщил: «Петросян подал на вас в суд. Думаю, это нехорошо».

Я-то полагала, что ситуация разрешится по-дружески. Моя ошибка была в том, что я вовремя не реагировала на советы адвокатов. Дела с Петросяном кончились и в самом деле нехорошо, плохо, просто отвратительно, о справедливости не стоит и говорить. Мы были обобраны! Это стоило здоровья Джонни. У мсье Тома, хозяина нашей залы, после этого шесть месяцев длились сердечные припадки. Заболела и я: надолго впала в депрессию.

По решению суда Петросяны забрали у меня большую часть моей коллекции картин и другого ценного имущества. Картины эти выставлены теперь в зале их ресторана в Париже.

Была бы я менее настырной, согласилась бы отдать им ту сумму денег, которую они уже вложили в наш общий проект, – я бы спасла и картины, и все ценности.

Комментарии

Княгиня Наталия Петровна Голицына – урожденная графиня Чернышева (1741–1837), фрейлина «при пяти императорах», по легенде прототип пушкинской старухи графини из «Пиковой дамы».