– Что-нибудь с Яночкой?! – в нервном ознобе глухо спросила женщина и резко замерла каменной глыбой.

– Нет, нет, Раиса Юрьевна. Мы по другому поводу, – заверил Крынкин. – Хотя, возможно, это связано с вашей родственницей.

Он достал посмертную фотографию убитой и записку с адресом. Застывшая фигура Антиповой словно треснула, по-мужски большие руки вскинулись.

– Светочка! Неужто она, племяшечка моя?! Неужто ее нечистые ироды погубили?!

Известие о страшной гибели Светланы, Светланы Ивановой, так сильно повлияло на бедную женщину, что она упала на пол на колени. Дом содрогнулся вместе с заскрипевшими половицами. Горькие рыдания разжалобили даже Ластика. Он прекратил на неё кидаться и жалобно подскуливал. Я по-прежнему никак не могла понять, когда школьная уборщица могла его так разозлить.

– Да как же это, как же? Я сама ее пригласила. Работу она искала, а у Яночки в клинике вакансия организовалась. Так ведь Светочка там прижилась, работать начала. Два дня назад, говорите, убили? Врете все! Я сегодня с ней разговаривала! Глумиться надо мной вздумали?!

Антипова энергично махнула огромной пятерней в сторону Крынкина. Тот еле успел увернуться и побледнел от испуга. Еще бы, фингал на все лицо был бы ему обеспечен!

– Не могла Светочка сгинуть, Яночка бы переполошилась, точно говорю! Сщас позвоним, чтоб вы убедились…

Стул застонал, расправляя пересохшие деревянные сочленения, когда Антипова рывком встала и пошла за телефоном. Провод змеей потянулся за ней. Трясущийся карандаш тыкал на кнопки по сравнению с ней крохотного аппарата. Даже мизинец богатырской руки уборщицы мог накрыть сразу две или три кнопки. С третьей попытки ей удалось дозвониться. Ответил красивый глубокий женский голос с легкими кокетливыми нотками.

– Мамушка, как себя чувствуешь? Давление утром мерила? – Лицо Раисы Юрьевны растеклось, как праздничный масляный блин.

– Конечно, солнышко, как ты велела. Чувствую себя по погоде, но ничего, терпимо. Таблеточку выпила, сердце улеглось. Доченька, ты вот что скажи. Светочка как там?

– Просто молодчинка! Только после колледжа, а сноровка опытной медсестры. Сегодня три операции. Она все делала четко и аккуратно. Я ею довольна.

Крынкин напрягся и без «разрешите мне» умудрился выдернуть трубку из ручищи осоловевшей мамаши. На его чеканные вопросы на другом конце стационарной связи вначале просквозило неверие, удивление, а потом застыл и затараторил осторожный пониженный тон. Антипова была наслышана об оборотнях-убийцах и, испугавшись за дочь, затряслась так, что ходуном заходил стол, расплескивая воду из вазы с цветами. Телефонный разговор был уже окончен. Раиса Юрьевна неуклюже встала, перегородив дорогу спешащему Крынкину.

– Без паники! – кинул он ей в побледневшее лицо. – Не мешайте работать! – рявкнул на ее возникшее замешательство, но странная мальчишеская улыбка при этом тронула его губы.

Видимо, начальник полиции намеренно наорал на свою школьную страшилку. И на ходу, отдавая распоряжения подчиненным, связался со столичным оперативным отрядом. Они уехали на задержание. Умчались без сирен. Катю, и стало быть, меня с Ластиком, не взяли. А зря!..

Антипова стояла каменной статуей минут пять. Потом громкий чмокающий всхлип, и слезы потекли ручьями:

– Светочка, мне ж родителям твоим теперь не отчитаться… Проклянут! Доченька, доча, этот недотепа приказал «не смейте звонить», что мол погублю тебя, и нечисть-перевертыши скроются. Ох, но что же делать, что делать?! Может, знак тебе какой подасть. Ох, разорвет меня щас горе на части!

Кате пришлось успокаивать напуганную мать и сделать ей чай с поллитровой «капелькой» коньяка. Попутно выяснилось, что Яна работает врачем-гинекологом в небольшой частной клинике в городе.

Светлану взяли на работу к ней в кабинет медсестрой. Квакающим от рыдания голосом Антипова рассказала:

– Яночка порадовалась за Светочку, как же – такой молодой красивый муж и ребеночек, очень славненький!

Славненький – мой, мой ребеночек! И как хватило у негодяев наглости убить молоденькую девушку Светлану и по ее паспорту устроиться на ее же работу?! Нашли лазейку перевертыши. Молодой семье посочувствовали и дали комнату для проживания при клинике. Да уж, втереться в доверие эти гады умели! Нашли базу, чтобы пересидеть облаву. Вот только они не знали, что мы наступили им на пятки. Спасибо Ластику! Мое внимание привлек его крутящийся пропеллером собачий хвост. Щенок сам залез в тяжеленный деревянный сундук, хвост пса-призрака мотылялся через его крышку. Сундук, как деревянный средневековый шкаф, стоял в углу комнаты. Настоящий раритет с кованными железом углами и петлями. Амбарный замок – такой без ключа не откроешь! Только для призрака это не преграда. Что щенок умудрился там найти? Рычит, за хвостом напряженная спина появилась. Вот только не может он вытащить что-то из сундука. И так примеряется, и сяк… А вдруг это важно? Ведь убитую он нашел! Катя прочитала мое написанное в блокноте послание. Карандаш в ее руке постучал по строчкам. Она подошла к Антиповой.

– Раиса Юрьевна, откройте, пожалуйста, сундук, – сказано тихо, но очень убедительно, будто стало известно нечто важное.

Женщина перестала плакать. На покрасневшем лице проявились белые пятна. И оно стало похоже на шляпку мухомора.

– Зачем?! – сипло пробасила она. Удивилась, а потом сразу разозлилась. – Мои личные вещи! – И с ярым гневом: – Вас не касается!

Непонятно, как ему удалось! Через мощные деревянные доски сундука просачивалось нечто неопределенное. Мы-то с Катей знали, что это проделки Ластика, а Антипова об этом даже не догадывалась, откуда ей! Ее ноги вросли в пол, спину скрючило. Перегнувшись вперед, одной рукой упираясь в пол, она пыталась достать другой до выползающего Ластика в детском сарафанчике, голубеньком с белыми цветочками. Не думаю, что она видела щенка-призрака. Но детская вещица, явившаяся на наши глаза из сундука, накрыла ее мистическим ужасом.

– Ведьма воробьевская! – заорала на Катю Юрьевна. – Дрянь! Речная ведьма, не отдам тебе дочь!

Навыки самбо помогли… Катюша успела перекатиться через стол. Тяжеленный материнский кулак возмездия промахнулся и ударил о край стола. Сухой треск. Пополам! Рухнул. Брызнули стекла вазы. Цветы полетели вверх, чашки на пол. Я подхватила одну из них, у меня получилось ее удержать. Жалко, красивая, с речным пейзажем и домиком. Поняв, что сделала, поразилась, значит силы во мне больше стало! А страшилище чашку, висящую в воздухе, тоже заметила:

– А-а-а-уть, а-а-а! Колдовать в моем доме вздумала!! – И на Катю бульдозером пошла.

Не знаю, как бы она, бедная, выкрутилась, только:

– Мама, прекрати! – Звонкий окрик застолбил, спеленал разбушевавшуюся груду мышц.

Антипова резко обмякла.

– Доча, Янушка, свет мой ясный, лапушка! Я с ума от страха сошла за тебя, птенчик ты мой!

Огромные лапищи так нежно прижимали, так легко касались, гладя волосы Яны! Несмотря на шрам, сейчас уже почти незаметный после пластики, красавица дочь и чудовище – мать. Но сколько в этом грубом обличье любви, нежности и преданности материнской! Интересно только, откуда взялся, каким чудом, зельем приворотным, и куда делся Яночкин папа?