врагу. Он писал в газете разные пасквили и клеветал всячески. Хотя они едва были знакомы – бывает такое. Такой это был персонаж-сикофант, он этим жил.

И он сильно испугался, когда в метро оказался так близко с этой женщиной. А она сослепу лицо-то распознала, как знакомое. И улыбнулась. Знакомым же надо улыбаться. И поздоровалась. Со знакомыми же надо здороваться. И добавила, что очень приятно встретить знакомого. И завела беседу.

Этот пасквилянт ежился и мучился, но отвечал. Они так проехали остановку, а потом она вышла, ей пересесть надо было. А этот остался: красный весь, испуганный, злобный…

А она только потом поняла, кто это был.

Я думаю, на том свете мы их не узнаем. Там Барзах – так учат одни. Там Бардо – так учат другие. Там что-то вроде зала ожидания, предположим. И злые там тоже стоят и ждут своей участи. А потом видят тех, кого они оболгали, кому причинили зло, на кого донесли, кого убили… И пытаются спрятаться. Но там это невозможно. Нет места, чтобы спрятаться.

А мы их не узнаем. Мы пройдем или пролетим мимо к дорогим и любимым, к родным и к старым добрым друзьям. Будем махать им рукой или еще как-то выражать радость узнавания. И пойдем к своим, мимо этих. Бывших плохих. Мы их просто не узнаем. Лица их стерты…

И вот это будет для них наказанием. Самым страшным. Они надеялись, что их помнят. Думают о них. Испытывают гнев и злость, печаль и жажду мести. Только про них и думают, ну-ну… Они боялись встречи, конечно. Но и слишком много думали о себе. Возомнили о себе слишком много…

А их просто не видят и не узнают. Идут к своим, к любимым и дорогим, радуются и улыбаются…

Потому что на самом деле они ничего для нас не значат. Абсолютно. Вред, который они причиняют, значит. А сами они – ничего не значат. Их как бы и нет. И в земной жизни они могут вредить, чтобы хоть как-то подтвердить свое существование. А там – мы просто пройдем мимо.

А они останутся. Красные, злые, дрожащие от страха и ярости, или просто никакие. Темные безликие тени бывших злых – никому не интересные и не нужные. Неузнанные теми, кому они сделали так много зла…

Возможно, так оно и будет. Кто знает? Но злой потому и причиняет зло и страдания другим – иначе его просто нет. Его не видно. Это его единственный способ быть живым и заметным – заставлять страдать других, писать им гадости, нападать. Но мы все равно их забудем и не узнаем – думаю, так и будет.

У Чехова есть короткий рассказ про блины.

Один господин блины ел; вернее, он готовился есть блины. Взял самый хороший румяный пышный блин, сметаной полил, маслом растопленным, икрой намазал густо… Много манипуляций он проделал с блином. Готовился его съесть. Потом этот уснащенный вкусностями, улучшенный всячески блин поднес ко рту… И умер от апоплексии. Удар хватил.

Долго готовиться и улучшать точно не надо. Если блины перед тобой, ешь. Обмакни в масло или икрой намажь, но не слишком медли. Потому что жизнь непредсказуема и коротка.

Мне друг рассказал про своего дядю, который в прекрасной европейской стране жил. И очень много работал, ничего лишнего себе не позволял, на всем экономил, никуда не ездил, все вкладывал в строительство большого дома и в сад возле этого дома. Он все рассчитал. В шестьдесят семь лет он выйдет на пенсию. Пенсия будет хорошая! Заработал. И как раз в доме отделка уже закончится.

А в саду в розарии зацветут особые ценные розы. И дядя будет жить в этом новехоньком доме и чай пить на террасе. В той стране долго живут на пенсии…

Он дождался пенсии, и прекрасный дом достроился. Только этот дядя заболел и сначала утратил способность ходить. А потом умер, бедный.

И так он умирать не хотел! Это несправедливо! Обидно очень. Он всю жизнь работал и все рассчитал. И вот – только поднес блин с икрой и с маслом ко рту, а уже все. Это нечестно!

А розы цвели и благоухали. И в новенький дом пришли покупатели, молодая семья, которым придется много лет выплачивать деньги. Но жить в доме и гулять в саду они будут уже сейчас. Это тоже не совсем правильно. Но вот так произошло. Правы эти покупатели или нет – только время покажет.

Рассчитывать надо, конечно. И откладывать надо. Только есть вещи, которые отложить никак невозможно. И точно рассчитать все тоже невозможно.

Розы увянут. Блины остынут. Деньги обесценятся. А главное, никто точно не знает, когда дернется и поедет его поезд. Или отплывет корабль. Есть блины – так ешь их, пока горячие. Чуть быстрее и энергичнее. И живи так же…

«У меня не было условий!» – так говорят иногда люди,

которые хотели петь, танцевать, бизнесом заниматься, книги писать, но ничего не сделали. Потому что не было помещения для занятий. Зала или уютной комнаты. Не было спортивного снаряжения хорошего. Не было благожелательного окружения и добродушной поддержки. Условий хороших не было.

Оратор и политик Демосфен рано остался сиротой. Опекуны разворовали его наследство. А сам мальчик был хилый, с подергиванием плеча и косноязычной речью. Но с большими планами на жизнь.

Демосфен тренировался в самых плохих условиях, – он специально их создавал. Потому что хотел преуспеть в жизни, в реальной жизни, в которой хороших условий нет. Он читал свои тренировочные речи, набив полный рот черепками и камушками. Чтобы труднее было говорить внятно.

И читал свои речи на берегу моря, где волны шумели. Потому что надо привыкать перекрикивать шум толпы.

И вот с камнями во рту под шум волн он и развивал свои способности, этот энергичный Демосфен. А дома еще репетировал. Подвесит меч к потолку и произносит речь. Как только плечо начнет подниматься, меч его колет больно. Так и избавился от некрасивой привычки.

И потом красноречие ему быстро пригодилось. Он прочитал речи в адрес обокравших его опекунов и смог вернуть часть денег. Тогда успех в суде зависел от красноречия.

Если нет трудностей и препятствий, надо создавать их специально. Потому что камни во рту, шум волн и меч – они нужны, если нужен настоящий успех. Трудности нужны. Усилия нужны. И препятствия нужны. Поэтому талантливым людям так трудно в жизни. Это кто-то свыше заботится о них и создает негативный фон,