Он постарался временно выбросить планы мести из головы и сосредоточился на развалинах мельницы Гальего. После часа поисков он наконец нашел место, которое показалось ему тем самым, и, опустившись на колени, стал руками раскапывать щебенку под шум быстро бегущей воды. Вода лилась через огромное мельничное колесо, которое давно уже не вращалось. Как и почти всё на Юге, оно было сломано.

Острые обломки кирпичей царапали пальцы. Вскоре его руки покрылись пылью и кровавыми порезами. Но он нашел то, что спрятал. Память не совсем покинула его.

Сжимая свернутую в трубку картину, он вышел в прямоугольник лунного света, падавшего через пустой проем высокого окна в шероховатой кирпичной стене, и смахнул пыль со своего сокровища. Когда он отряхивал картину, его лоб вдруг пронзила чудовищная боль и начала ввинчиваться внутрь. Он увидел перед глазами крошечные слепящие огоньки…

И вспомнил свое имя.

Он произнес его вслух. За уцелевшим углом здания двое негров, сидевших на корточках у костра, вздрогнули и повернулись в его сторону. Один встал и крадучись пошел узнать, откуда шум, но, когда увидел лицо человека в лунном свете, торопливо вернулся обратно.

А человек тем временем повторил, уже громче и увереннее:

– Елкана Бент.

Вдоль призрачных стен плыл легкий горький дым. Дым душил его, не давал дышать. Он закашлялся, пытаясь вспомнить, чье лицо изображено на портрете… Вот, сейчас он точно вспомнит.

Да. Шлюха-квартеронка.

Но где он взял этот портрет?

Да. В борделе Нового Орлеана.

Новые воспоминания потянули за собой еще одно, даже более важное, – о цели его жизни. Он снова обрел ее, забытую на время пребывания в «Пристанище».

Этой целью была война.

Другая война – за то, чтобы освободить мерзких ниггеров и поставить их вровень с превосходящими их во всем белыми людьми, закончилась, и закончилась поражением. А вот его личная война – нет. Он пока не начал мобилизовывать силы, а именно свою непревзойденную хитрость и могучий ум, чтобы начать войну против семей…

Семей…

Мэйна.

И Хазарда.

Начать войну и заставить их страдать, убивая их близких – старых, молодых, все равно – одного за другим. Прекрасная, неторопливая кампания до полного уничтожения, которую поведет американский Бонапарт.

– Бонапарт! – выкрикнул он, обращаясь к луне и дыму. – И его лучшая битва!

Негры бросили свой костерок и быстро растаяли в темноте.

Он похлопал по цилиндру, покрепче пристраивая его на голове, и как мог расправил плечи. Выданный ему в приюте сюртук блестел от старости и грязи. С безупречной военной выправкой он повернулся кругом и чеканным шагом пошел вперед, как человек, который никогда не болел. Потом свернул за острый край другой разрушенной стены и на какое-то время скрылся из глаз.

Торговая компания Джексона ехала к деревне Черного Котла в окружении Шрама и его воинов. Оружие у них забрали. Чарльз сначала отказался его отдавать, но, когда Деревянная Нога убедил его, что это для их же блага, согласился.

– Чарли, не давай им повода убить нас, – сказал Джексон.

Стало темнеть. Ветер усилился, швыряя острые снежинки в лицо Чарльза. Он вдруг понял, из чего сделана бахрома на рубахе Шрама.

– Мне следовало сразу догадаться. Я ведь видел скальпы в Техасе. Это волосы, – сказал он Джексону.

– Верно. Люди-Собаки могут носить такое украшение, если у них на счету достаточное количество убитых врагов.

– Но там есть и светлые волосы, а индейцев-блондинов не бывает.

– Я уже говорил тебе, Чарли, на этот раз мы вляпались по полной.

Джексон снова с тревогой посмотрел на Фенимора. Таща волокушу, пес непрерывно лаял. Двое индейцев, скакавших рядом, подняли копья.

– Не делайте этого! – закричал Джексон, наливаясь кровью; воины засмеялись и повернули в сторону, довольные его реакцией.

Шайенны продолжали забавляться со своими пленниками – то один, то другой подъезжал ближе, хлопал их рукой или касался древком копья. Шрам подскакал к вьючным мулам и копьем вспорол еще один холщовый мешок. На заснеженную землю посыпался треугольный бисер.

Чарльз вскинул руку, но Джексон схватил его за запястье:

– Наши скальпы дороже любых товаров. Мы должны просто потерпеть, пока не найдем способ сбежать.

Сначала они увидели, как восемь мальчишек в накидках из бизоньей шкуры тренируются в стрельбе из лука. За следующим холмом другие молодые индейцы охраняли табун примерно в сотню небольших лошадей. Пологий склон вел к Симаррону, где вдоль заснеженного берега стояли типи. Ветер доносил запах древесного дыма.

– Что бы они ни делали, держись спокойно, – тихо сказал Джексон. – И помалкивай. Если я вдруг подам сигнал, не медли.

Чарльз кивнул, хотя и не очень понял, что имел в виду торговец.

Их появление в деревне вызвало большой шум. Старики, матери с младенцами в люльках за спиной, девушки, дети, собаки хлынули из типи и столпились вокруг, громко переговариваясь и показывая на пленников пальцем – совсем не враждебно, как показалось Чарльзу. Враждебным выглядел только Шрам. Он спрыгнул с лошади и жестом приказал пленникам сделать то же самое.

Спешившись, Чарльз заметил бизоньи шкуры – одни были прибиты к земле колышками, другие натянуты на вертикальные рамы, но из-за плохой погоды работы на улице приостановились.

Когда он озирался по сторонам, его взгляд внезапно наткнулся на большие глаза одной из девушек в толпе, которая смотрела на него с жадным любопытством. У нее были правильные, даже изящные черты лица и блестящие черные волосы. Он решил, что ей лет пятнадцать, и хотел уже отвести взгляд, но девушка вдруг быстро улыбнулась ему, словно хотела показать, что не все в деревне его враги.

Воины Шрама обступили их со всех сторон.

– Мокетавото! – закричал Джексон, отчаянно жестикулируя. – Я буду говорить с ним!

– Я тебе уже сказал: Черного Котла здесь нет, – ответил ему Шрам. – Здесь нет мирных вождей, чтобы тебе помочь, есть только вожди войны. Забирайте их товар! – велел он своим воинам.

Один из индейцев, в мундире солдата кавалерии, начал взрезать седельные сумки Чарльза. Чарльз рванулся вперед, чтобы помешать ему. Джексон закричал, пытаясь его остановить, и тут же кто-то ударил Чарльза по затылку прикладом винтовки, сбив с него шляпу. Второй удар заставил его упасть на колени. В толпе раздались восклицания. Фенимор зарычал. Шрам пнул пса, тот завизжал и щелкнул зубами.

Люди-Собаки окружили мулов. Они резали и разрывали мешки с железными скребками, лопатами, оловянными котелками. Толпа придвинулась ближе. Шрам, явно довольный собой, приказал воинам раздать товары.