class="p1">Эндрю оказался возле матери раньше, чем Грейс преодолела половину расстояния. Он перевернул женщину на спину.

– Мама! Мама! – кричал он.

На лбу миссис Макинтайр виднелся глубокий порез, кровь залила все ее лицо.

Грейс, закрыв рот рукой, пробормотала:

– Она что?..

– Нет. Жива, – Эндрю быстро и осторожно стер с лица матери кровь.

– Дети, Эндрю, дети, – выдохнула Грейс.

Он бросил на нее проникнутый болью взгляд. Она медленно отошла. По холму к ним бежали военные. Спотыкаясь, как в тумане, Грейс обошла воронку. На другой стороне ее, там, где начиналась аллея, ведущая к дому, двое людей склонились над скрюченным изуродованным телом мистера Макинтайра. Примерно на дюжину ярдов дальше, под деревом, лежал навзничь Дональд. Грейс рванулась к нему, потом остановилась, и опять рукой закрыла рот, но на этот раз потому, что почувствовала сейчас ее стошнит. Чувство вины выворачивало ее желудок наизнанку, но это была вина не за то, что она любила Эндрю, а из-за той мысли, что промелькнула в ее мозгу в течение доли секунды – быстрее, чем потребовалось бомбе, чтобы взорваться… Она надеялась, что Дональд мертв… О, нет! Нет, нет, нет.

Грейс стояла неподвижно не более секунды – в следующий момент она уже склонилась над бледным, без кровинки, лицом мужа.

– Он дышит, – раздался рядом чей-то голос. – Похоже, осколки не задели его. Вероятно, ударило взрывной волной о дерево, – человек в полевой форме приподнял голову Дональда – Да, я так и думал. Рана есть, кровоточит, но кажется, ничего серьезного.

– О, мэм, с вами все в порядке?

Грейс выпрямилась и затуманенным взором посмотрела на жилистую фигуру мистера Бленкинсопа. Только теперь она заметила, что территория Уиллоу-ли кишмя кишит людьми. Двое мужчин бежали к раненому с носилками. Узнав Дональда, один из них воскликнул:

– Ух ты! Да это викарий. Бедный… – дальнейшие слова он оставил при себе.

Дональда положили на носилки. Грейс не заговорила с мужчинами и не подошла к ним. Потом мистер Бленкинсоп, взяв ее за руку, сказал:

– Пойдемте отсюда, мэм, пойдемте в дом.

В дом? Нет, она должна найти Эндрю и его мать. Бедная миссис Макинтайр! Ее окровавленное лицо… Но дети! Она вырвалась из рук изумленного мистера Бленкинсопа и бросилась по тропинке к дому. Но пробежав совсем немного, Грейс остановилась. Чего это она запаниковала? Бомба упала возле ворот, и если бы дети находились вместе с Дональдом, они бы и сейчас были бы где-то рядом.

К ней подошел запыхавшийся мистер Бленкинсоп, и как раз в этот момент в начале аллеи появилась Пегги Матер.

– Ну, кому досталось на этот раз? – спокойно поинтересовалась кухарка – Бомба взорвалась совсем близко. Дом аж подпрыгнул.

Пегги Матер никогда не употребляла обращения «мэм», и хотя это часто было очень заметно, Грейс так никогда и не собралась с духом, чтобы заставить ее. Когда Дональд заметил, что она, Грейс, обязана сделать замечание служанке, она ответила, что из-за таких мелочей не стоит затевать с Пегги Матер разговор: кухарка работает у них временно – окончится война, она уедет. И сейчас, в этот момент шока, страха, взрыва эмоций, Грейс еще больше перепутала себя, когда высоким голосом неожиданно воскликнула:

– Впредь, Пегги, когда будете обращаться ко мне, будьте любезны, говорите «мэм» или «миссис Рауз». А теперь скажите – где дети?

Лицо служанки начало вытягиваться и вытягивалось до тех пор, пока не стало напоминать кусок высохшей кожи. Замечание Грейс застало ее врасплох; какое-то мгновение она сердито смотрела на хозяйку, потом деланно спокойным тоном ответила:

– За домом, где вы оставили их… мэм. Жезлоносец, вновь взяв Грейс за руку, успокаивающим тоном проговорил:

– Пойдемте взглянем, мэм.

Он повел ее за дом, размышляя о том, что, наверное, бедная женщина все еще пребывает в состоянии шока, иначе у нее не хватило бы смелости поставить на место эту хамку. Правильно сделала, подумал мистер Бленкинсоп, – и своевременно. Вот его Мери, упокой, Господи, ее душу, работая у молодой хозяйки, никогда не забывала обращение «мэм», не то что эта Пегги Матер! И почему только мисс Шокросс держала ее у себя в доме? Если бы она знала хотя бы половину того, что позволяла себе эта Пегги, то вряд ли оставила бы ее.

Почти чудом показалось Грейс то, что она вновь видит всех троих детей. Те, вероятно, даже и не вылезали из ямы с песком. Стивен посмотрел на мать и сообщил:

– Был такой большой «бах!», мамочка, и Вероника сказала, что это бомба, но я сказал, что нет, потому, что папа говорил, Бог не позволит никаким бомбам падать сегодня, потому, что день такой хороший и солнечный. И вообще, я сказал ей, что если бы это была бомба, то ты была бы рядом, правда, мамочка?

Грейс не ответила, а продолжала во все глаза смотреть на детей. «Бог не позволит никаким бомбам падать сегодня.»

– Что это вы строите? – скрипя своими старыми суставами, мистер Бленкинсоп склонился над ямой с песком и посмотрел на Беатрис, но, как обычно, за всех троих ответил Стивен.

– А, она только ковыряется, все хочет построить замок. Но я делаю землянку, а Вероника – дом для Бога.

– Ха-ха! – мистер Бленкинсоп рассмеялся глубоким, низким смехом. – Дом для Бога, да?

– Да, так она его называет. А папа говорит, что у Бога нет никаких домов, только церкви. Вероника глупая… Да, ты глупая! Глупая! – Стивен толкнул девочку, но она не обиделась, а засмеялась, продолжая усердно делать дырочки в квадратном сооружении.

Грейс посмотрела на Веронику. Дом для Бога… Дом для Бога… Дом для Бога… Она повторяла эти слова до тех пор, пока они не превратились в «Дом для умалишенных»… Сумасшедший дом… Сумасшедший дом.[20] – А, вот вы где.

К ним спешила мисс Шокросс. Грейс отвернулась от ямы и посмотрела на женщину, отметив про себя, несмотря на путаницу мыслей в голове, что Кейт Шокросс выглядит очень расстроенной. И еще Грейс с раздражением подумала, что эта женщина обладает даром впитывать в себя суть любого события – сейчас у нее был такой вид, будто бомбы сыпались во двор ее дома.

– Его увезли в больницу… викария?

– Да, – кивнула Грейс.

– Он… он ранен? И… и вы не поехали с ним? Что-то как будто щелкнуло в мозгу Грейс – пелена рассеялась.

– Он не ранен, а только ударился головой о ствол дерева, – холодно отрезала она.

– Но… но вы… – осекшимся голосом продолжала мисс Шокросс, – вы оставили его одного? – и на этой осуждающей ноте она затихла.

Совершенно неожиданно для себя