Хотя и тут, в общем-то, все просто, друг Паша. Надо всего только не лениться читать, что на этикетках написано. Вот самомалейшей едва различимой нонпарелью — как раз самое интересное.

Все дело в том, что квас получается в результате естественного дрожжевого брожения. Следовательно, в нем, во-первых, должен присутствовать натуральный сахар, но ни в коем случае не какие-нибудь искусственные подсластители вроде аспартама, цикламата или сахарина, потому что на основе этой химии никакие дрожжи бродить не могут. А во-вторых, должен отсутствовать специально, насильно добавленный углекислый газ — потому что присутствие его как раз и выдает в предлагаемой жидкости банальную подкрашенную газировку. Ну, и никакого упоминания о красителях, консервантах, ароматизаторах, стабилизаторах и прочих эмульгаторах тоже быть, по возможности, не должно: только вода, сахар, концентрат квасного сусла, и больше ничего.

К надписям, заканчивающимся частоколом восклицательных знаков, следует относиться с особенным недоверием: чем крупнее намалевано “Живое брожение!”, “По старинному боярскому рецепту!!”, “Как у бабушки Аксиньи!!!” и “Квас — здоровье нации!!!!”, тем больше шансов, что внутри — мерзость, полученная путем каталитического крекинга углеводородов. Мало что означают также и указания на то, что квас “специальный окрошечный”: скорее всего, там все того же аспартама и синтетических красителей просто пожиже развели…

Для отъявленных консерваторов до сих пор кое-где продается, конечно, концентрат в неопрятных бутылках и банках со старомодными кривыми этикетками. Так что можно попробовать замутить и домашний квас своими силами: если аккуратно следовать инструкции на той самой этикетке, успех практически гарантирован. Ну, или вот еще можно поглядеть, нет ли неподалеку желтой квасной бочки, где в розлив торгуют: иногда по-прежнему ничего себе продукт попадается, да и сначала попробовать можно.

Дальнейшее тебе хорошо известно.

Разложив нарезанную и тщательно вымешанную гущу по тарелкам или пиалам, отлить стакан кваса в небольшую мисочку и разболтать там добрую столовую ложку обычной “советской” (ну или, если хочешь, острой дижонской) горчицы. Этой заправки сначала подлить к овощам, в зависимости от того, кто какую остроту предпочитает. Опять перемешать. А потом уж разбавить квасом до нужной консистенции. Квас, кстати, лучше откупорить заранее — лишняя пена в тарелке ни к чему. Кто любит — положит сверху ложку сметаны. Кому нравится — присыплет мелконарезанной зеленью: укропом, кинзой, петрушкой — по отдельности или в подходящем сочетании.

Собственно, всё, Паша. Можно есть.

Видишь, какой у меня, с твоей подачи, метатекст получился: про то напишу, про се не напишу, а вот на тебе — окрошка готова.

А что: ведь всё у нас так. Без конца объясняя друг другу, как наше дело делать, — мы в действительности и исполняем его, как можем, и неплохо выходит. И вообще: споры о правильном и неправильном в жизни, о достойном в ней и о стыдном, об обязательном и об исключенном раз и навсегда — мы прекращать никогда не должны.

Наливай, что ли. Мне за руль не скоро еще.

Знаете, чего я точно не ожидал, так это вот такой реакции. Со страшной ведь силой на меня накинулись приличные, на первый взгляд, люди. И всё из-за “пареных уток”, которых я как-то раз позволил себе описать.

Краткое содержание этой утиной драмы, напомню, заключалось в том, что я предлагал жестких, в сущности, и жирных птиц — в целях их умягчения и общего облагораживания — сначала натереть сухой смесью разных специй с солью, потом вывесить на сутки где-нибудь в тенечке слегка проветриться и пропитаться этим душистым маринадом, потом хорошенько пропарить над кипящим бульоном, и только вот в этом подготовленном виде зажарить над огнем.

Ну, и в чем, спрашивается, меня тут можно упрекнуть?

В том, что я, оказывается, бездельник. И что предлагаю доверившимся мне товарищам по гастрономическим занятиям впасть, видите ли, во что-то вроде кулинарной прострации, бездумно и бессмысленно транжиря драгоценный досуг. “Ты совсем тут ополоумел среди своих кастрюль”, — это, по-моему, было самое доброжелательное из того, чего я наслушался. Надо, дескать, вообще потерять всякое представление о времени и пространстве, чтобы добровольно отдать каким-то там жареным уткам два дня своей жизни…

Нет, я не понимаю, хоть убейте: я что, предлагал кому-то сутки стоять возле этих развешенных уток и непрерывно обмахивать их китайским шелковым веером? Или я говорил, что пропаривать их следует собственным жарким дыханием? Что за ерунда? Можно подумать, эти люди питаются одними яичницами и оттого уверены, что любая еда превращается в сухую подметку, стоит только на секунду отвести от нее взгляд. Смешно, честное слово.

Да возьмите вы что угодно — вот хоть гороховый суп порядочный, который я в минувшее воскресенье варил. Могу сказать сразу и откровенно, чтобы потом лишних вопросов не возникало: время приготовления — восемь часов.

Восемь, да. И не надо на меня так пялиться. Я же, опять-таки, не предлагаю вам все это время стоять у плиты и, к примеру, что-нибудь размеренно помешивать. Никакого такого неотступного внимания этот процесс не требует. Наоборот, все очень экономно и технологично: собрал первые несколько ингредиентов, сложил в кастрюлю, залил водой, поставил на огонь — и свободен. Хочешь — садись сонет дописывать, хочешь — иди жиклер промывать, а хочешь — вставай на Форексе в короткую по новозеландскому доллару. Потом в нужный момент вернулся — что-то лишнее из кастрюли вынул, что-то недостающее, наоборот, положил, подсолил, попробовал — и опять гуляй, фиксируй прибыль.

Все наоборот: гастрономическое искусство приучает человека рационально и расчетливо управлять своим временем. Оно воспитывает в нас одновременно и мудрое терпение, и моментальную реакцию. В конце концов, ни в каком “проджект менеджере” не опишешь с такой точностью выверенную последовательность действий, которая потребуется вам, чтобы осилить тот же самый простой и понятный, в сущности, суп.

Смотрите сами: ни одного лишнего движения и ни минуты, потерянной зря.