То и дело останавливаясь и отбиваясь, мы ворвались в лес и помчались туда, где нас ждали лошади.

Костер на большой поляне, со всех сторон окруженной дубами, появился внезапно. Еще несколько минут — да что там, несколько секунд тому назад я был уверен, что мы заблудились в ночном лесу и просто проскочили сквозь все ориентиры. И вот вам, пожалуйста — похожая на чашу круглая поляна, толстые, покрытые мхом стволы старых дубов и костер как раз в середине. На бревнах вокруг сидят шесть эльфов и четверо альфаров.

— Тысяча орков! — выругался я, осаживая своего коня буквально в нескольких шагах от костра. — Как это понимать?

— Вам понравилась моя пространственная иллюзия? — Единственная женщина не спешила встать, продолжала сидеть у огня и крепко держалась за посох. Лицо ее посерело, под глазами залегли тени.

— Все сделано просто прекрасно, госпожа, — ответил я, спешиваясь и помогая сойти моему пассажиру. — Просто за нами снарядили погоню, я успел подумать, что орки нас догонят… И кстати, откуда вы взяли уникорна? Это же очень редкое животное, их на Архипелаге считаные единицы!

— Я наткнулась на него совершенно случайно, — объяснила волшебница, что-то чертя концом посоха по золе, — когда собирала пространство в складки для вашего пути. Думаю, что от мгновенной переброски у него слегка испортилось настроение…

Ответом ей послужил многоголосый смех. Это смеялись мои соратники, въехавшие на поляну и услышавшие наш разговор.

— Не то чтобы «слегка», — промолвил один из эльфов, снимая со своего коня мешки с провизией, — думаю, темноволосые надолго запомнят эту ночь.

— Спасибо вам, госпожа, — улыбнулся я, — без вас нам пришлось бы очень туго.

— Простите, что не приветствую вас подобающим образом, — волшебница осталась сидеть, — но я очень устала. Уникорн… такой тяжелый!

Один за другим все участники ночного набега на стан орков спешивались и принимались разгружать уставших, взмыленных от долгой скачки коней. Хотя благодаря магии Видящей, которая придумала сжимать пространство в «складки», мы спокойно могли отправиться куда угодно и исчезнуть, не опасаясь погони — там, где «складки» расправлялись, наши следы исчезали, что называется, без следа, — и все-таки сегодня лошадям пришлось много побегать. Тем более что обратный путь они проделали с двойным грузом — каждый скакун нес либо двух всадников, либо всадника и тюки с провизией, а некоторые — и то, и другое. Я сам, например, вез девушку, которая всю дорогу ревела, уткнувшись носом мне в спину между лопаток.

Как ни была просторна поляна, на ней сразу стало тесно. Население лагеря пополнилось шестью мужчинами, одиннадцатью женщинами и девушками и пятью детьми. Слегка ошеломленные внезапным освобождением, бывшие пленники жались друг к другу, огромными глазами глядя по сторонам.

Оставив прибывших суетиться и обустраиваться, я отыскал Теллора. Подросток, пользуясь минутой, утешал девушку, которая наконец-то все поняла и запоздало испугалась. Увидев меня, подросток покраснел как маков цвет и потупился, пробормотав девчонке что-то вроде: «Погоди, сейчас я кое-куда сбегаю и…»

— Будь мы в армии, Теллор, ты бы весь завтрашний день провел на плацу, а потом еще заслужил бы три наряда вне очереди, а то и сутки ареста за то, что проявил самоволие во время исполнения сложнейшей операции, — холодно произнес я. — Как ты посмел так рисковать? Чуть было не подставил под удар нас всех!

— Но это же были пленные! — осмелился возразить подросток. — Я… я ведь тоже мог, как они… как их… Вот я и подумал, что…

— У нас нет сил для того, чтобы освобождать всех! — перебил я. — Мы и так делаем все, что в наших силах…

— И не стоит ругать кого бы то ни было за то, что он сделал то, что до него ни у кого не получалось, — прозвучал над нами голос мастера Теора.

Мы с Теллором подняли головы. Командир все еще оставался в седле, но почему-то не спешил спешиваться. Наоборот, он держался как-то странно, слегка скособочившись и словно боясь пошевелиться.

— Что с вами, мастер? — промолвил я, сделав шаг к его коню.

— Ничего. — Тот улыбнулся, и по этой улыбке я догадался, что дело плохо.

— Вы ранены?

— Это пустяки, Данкор. Я просто…

Но я уже видел — одной рукой он еще держал повод коня, а другую крепко прижимал к боку. В темноте было видно, что одежда на боку вся пропиталась кровью. В крови был испачкан и бок его скакуна.

— Вы ранены! Командир Теор ранен! Видящая!

— О нет! — всхлипнула волшебница, попыталась встать и тут же рухнула обратно на бревно. — Только не сейчас! Я так устала…

— Это пустяки, уверяю тебя, Данкор, — попытался сопротивляться мастер, но я уже стащил его с коня и на руках отнес к костру.

Со всех сторон сходились эльфы. Два слова «командир ранен» передавались из уст в уста, так что вскоре здесь собрались все. Кто-то подстелил плащ, и я опустил на него свою ношу.

— Это лишнее, — поморщился мастер Теор, когда я снял пояс с перевязью для двух его любимых мечей и стал расшнуровывать куртку. — Простая царапина. Могло быть и хуже…

— Хуже для вас, если вас убьют, — проворчал я, в четыре руки вместе с одним из эльфов снимая с него куртку. Все вокруг присвистнули.

— Ничего себе «царапина»! — воскликнул я. — Командир, разве можно так небрежно относиться к своей жизни?

Глубокая рваная рана пересекала бок мастера Теора. Кровь текла так обильно, что мгновенно залила и плащ, и мои руки.

Помогая себе посохом, подползла волшебница. Одного взгляда ей хватило, чтобы горестно застонать, качая головой:

— Я попытаюсь помочь, но…

— Не стоит, госпожа, — с усилием выговорил мастер Теор. — Мне уже не так и больно…

Видящая всхлипнула и, отложив посох, положила ладони на рану, пытаясь соединить края. Ладони ее слабо засветились — она вливала в израненное тело целительные силы. Но уже через несколько секунд выпрямилась и обвела нас затравленным взглядом:

— Я не могу. У меня нет сил…

— Бесполезно, госпожа, — прошептал мастер Теор. — Оставьте вашу заботу для других. Они больше нуждаются в вашей опеке. Данкор!

— Я здесь, — сказал я.

— Бери отряд под свою руку. Ты сможешь. — С каждым словом его голос становился все тише, так что мне пришлось наклониться к самым губам умирающего. — Ты — лорд…

— Двадцать лет назад это ничего не значило, — попытался возразить я. В самом деле, что осталось от моей знатности? Только имя…

— Это приказ, — выдохнул мастер Теор. — Приказы не обсуждаются! Это все…

— Погодите, мастер, — воскликнул я, сжимая его руку, словно это могло продлить командиру жизнь, — а ваша семья? Они… кто? Где?

В самом деле, за двадцать лет службы под его началом я ни разу не слышал, чтобы мастер Теор говорил что-то о своей семье. Мы, эльфы, держимся за родню — как, надо признать, и орки, — гордимся родственными связями, но что должно было произойти, чтобы эльф упорно молчал о семье?