Я уже говорил о некоторых кроссмодальных взаимодействиях осязания и зрения (случай со скрещенными руками), но существуют тактильные кроссмодальные взаимодействия и с другими органами чувств. Пожалуй, самый известный, но не менее удивительный пример тактильно-слуховой кроссмодальности связан с персонажами Кики и Буба (рис. 14.3). Но кроссмодальность звуков с формой или текстурой идет еще дальше, чем Кики и Буба. Когда антропологи исследовали названия животных и растений в языках коренных народов, они обнаружили удивительную связь: безобидные мелкие животные и мягколиственные растения имели мягко звучащие названия, в которых использовались мягкие согласные; жестко звучащие согласные используются в названиях опасных или хищных животных и колючих растений. И действительно, как мы скоро увидим, вкусы также могут быть кроссмодально связаны со звуками и формами слов.

Кики и Буба – это нарисованные фигуры с отходящими от центра отростками. Кики – остроугольная фигура, а Буба – округлая, ее отростки похожи на вытянутые пузыри. Кики выглядит острой и строгой, Буба – мягкой и податливой. Если показать кому-то двух- или трехмерные изображения этих фигур и попросить выбрать для каждой имя, подавляющее большинство людей свяжет имя Кики с острыми лучами, а Бубу – с амебообразными отростками. Эта ассоциация не зависит ни от возраста, ни от культуры, ни от языка: люди всех возрастов из разных стран угадывают, кто где. Резкий звук слога «ки» и мягкий «бу» связаны с формами фигур, скорее всего, через кроссмодальный процесс в мозге.

Рис. 14.3. Кики и Буба. Угадайте, кто где

Но на наше восприятие влияют не только звуки, но и зрение. Когда мы видим что-то, к чему хотим прикоснуться, что хотим взять или, возможно, по чему хотим пройти, вполне логично, что перед предпринятой попыткой мы оцениваем вид и текстуру объекта. Если вялыми пальцами потянуться за рыхлым куском пищи, тот точно упадет, а если резво поскакать по скользкой поверхности, то определенно можно сломать себе шею. Таким образом, принятие тактильного суждения от визуальных стимулов вполне может быть важным аспектом выживания приматов. Уже более века в качестве зрительного инструмента для оценки текстуры и изучения взаимодействия тактильного восприятия и визуальных сигналов используется глянцевость объектов. Прибор Ингерсолла для оценки глянца бумаги, впервые выпущенный на рынок в 1922 году, применялся в то время и в психологических экспериментах для измерения блеска объектов. Но ученые быстро поняли, что глянец слишком многогранный параметр, он более сложен для измерения, и до недавнего времени исследования с использованием глянцевости не проводились.

В настоящее время известно, что восприятие глянца представляет собой сложное взаимодействие тактильного ожидания и зрительного раздражителя. Используя устройство, которое может изменять как глянцевый внешний вид объектов, так и степень их скользкости, Венди Адамс, Иона Керриган и Эрих Граф провели эксперименты, чтобы раскрыть роль глянца в восприятии тактильных раздражителей. Эти исследователи смогли совместить блеск со скользкостью по континууму: «без блеска, без скользкости» на одном конце и «с экстремальным блеском и экстремальной скользкостью» на другом. Результаты исследования показывают, что участники интегрируют уровень блеска с уровнем скользкости объектов. В частности, люди указывают на увеличение блеска при увеличении скользкости. Обратный эксперимент, где глянцевитость уменьшена, а скользкость увеличена (контринтуитивная ситуация), практически совсем не изменил восприятия. Другими словами, парадоксальная крайность в представлении человека не воспринимается иначе: глянцевый предмет всегда расценивается как скользкий. Это как если бы мозг интегрировал сигналы от блеска и скользкости, чтобы сделать какой-то вероятностный вывод (привет, преподобный Байес!), искажающий восприятие скользкости и глянца.

Взаимодействие зрения, звука и осязания, о котором я говорил, довольно очевидно. Но есть также взаимодействия и кроссмодальности, которые включают равновесие, запах и вкус. Для равновесия зрение играет огромную роль, но не всегда. Помните вращающихся фигуристов, которые, используя зрение, переориентируют информацию из вестибулярной системы в зависимости от движения головы (см. главу 7)? Но эта зрительно-вестибулярная кроссмодальность работает только при определенных обстоятельствах. Недавние эксперименты с гальванической вестибулярной стимуляцией, или ГВС (см. вставку 14.3), действительно могут частично показать роль зрения в равновесии и продемонстрировать, как механосенсорная информация от вестибулярной системы во внутреннем ухе кроссмодулируется зрением. Как правило, чем лучше человек приспособлен к колебаниям, тем критичнее он относится к информации, поступающей из вестибулярного аппарата, и тем больше полагается на данные, предоставленные зрительной системой. Поэтому и постоянный подсознательный подсчет положения оси тела, которая поддерживает равновесие, производится с учетом высокого приоритета зрительной информации и потери интереса к сведениям, поступающим из вестибулярной системы. Фигуристы вынуждены тренироваться снова и снова, шлифуя пируэты и прыжки, чтобы приспособиться к этим удивительным движениям. Если человек не привык к подобному, то активное вращение тела способно посеять хаос в его чувство равновесия, и это будет происходить, пока он не отработает это движение неоднократными повторениями на тренировках. Мозг фигуристов-новичков не обладает способностью воспринимать вестибулярную и зрительную информацию с заново расставленными приоритетами, и поэтому вестибулярная система у них работает сама по себе.

Сенсорная информация бомбардирует нас со всех сторон, и большая часть этих данных избыточна и бесполезна – нейронный мусор, как обычно я это называю. Если бы наш мозг обрабатывал каждый бит поступающих извне сведений, он очень быстро сгорел бы от перегрузки. Когда потенциал действия от внешнего стимула поступает в наш мозг, мы специальным образом интерпретируем поступившие данные и протаскиваем через шум то, что нам действительно необходимо, по коротким путям обработки сенсорной информации. Например, большинство людей способны легко сфокусироваться на разговоре с кем-то даже в переполненной шумной комнате. И довольно часто нам приходится принимать быстрые решения, основанные либо на недостаточной сенсорной информации, либо на множестве противоречивых сведений. Например, многие оптические иллюзии – это не что иное, как заявление мозга: «Я сдаюсь, но вот лучшее, что я могу сделать». Эта глава как раз посвящалась некоторым феноменам, используемым для изучения интересного аспекта нашей способности чувствовать внешний мир, и умению мозга отсеивать сенсорный мусор. Именно этот природный дар позволяет нам воспринимать мир как можно более упорядоченно и лаконично.