Кофе, кстати, тоже можно (даже нужно) сварить на пропитанной солнцем воде, если уж она у нас есть, тогда и пряности ни к чему, разве что зернышко кардамона, раздавив пальцами, добавить в джезву — священный ритуал, дань традиции. Результат описать не берусь, скажу только, что пью его сейчас и не знаю, кому руки целовать восхищенно, не себе же, в самом деле.

Строго говоря, мята, мелисса, розовые бутоны, лимонная цедра — компоненты приятные, но необязательные. Можно заменить их другими травами и цветами, а можно вообще ничего в воду не класть. Единственный обязательный ингредиент — солнечный свет. В пасмурную погоду «солнечный чай» приготовить невозможно, не стоит и пробовать.

(Я-то банку с водой ставлю на подоконник еще ночью, чтобы вода вобрала в себя и лунный холод, и предрассветную тьму, и синеву сумерек, и сизый утренний туман, и только потом — солнечный свет, но этот рецепт уже для любителей крепких настоек, не всякому такое посоветуешь.)

Четверг, 18 мая

Бывает такая невыносимая легкость бытия — как на планете с нормальным давлением 9G, скажем, если я ничего не путаю, а привычная человеку земная норма 1G, я же такие вещи только из научной фантастики знаю, да и то слабо помню, сколько лет прошло. Но не мои весьма сомнительные познания важны сейчас, важно, что легкость бытия, особенно невыносимая, на такой планете даст нам, скажем, 4G или другую какую-нибудь ужасающую цифру, ну не знаю я, сколько этих самых G требуется, чтобы не умереть, а только распластаться на земле полураздавленным лягушонком, кровь из носа, пальцем шевельнуть — подвиг, читайте Гарри Гаррисона про неукротимую планету, короче говоря.

Но все же никто не умирает, по крайней мере не сразу.

Такова невыносимая легкость бытия на планетах с особо чудовищным атмосферным давлением. Мне довелось довольно долго прожить на одной из них. Достаточно долго, чтобы уразуметь: единственное, что тут можно сделать, — эвакуироваться. Чем скорее, тем лучше. И прыгать, прыгать всласть, теперь уже не вопреки законам природы, а в полном согласии с ними — до небес.

Ну же!

Пятница, 19 мая

Знакомый написал у себя в блоге:

Мой отец в 4 года попал в гетто. Он говорит, что выжил там только потому, что все это время играл в какую-то бесконечную игру с числами. Закончил играть, когда освободили.

Ясно же, что это универсальный рецепт.

А теперь внимание, сейчас вылетит птичка:

кто думает, будто уж он-то не в гетто и на дворе все путем, страшно заблуждается.

Суббота, 20 мая

Есть такая известная буддийская притча о нищем старике, который дни напролет просил подаяния, а ночью шел спать в пещеру, где, как выяснилось потом, было зарыто сокровище, огромный бриллиант невиданной красоты стоимостью в пятьдесят нагруженных шафраном слонов. Но дед не знал про клад, не догадывался даже, так и помер нищим, ясное дело — притча все-таки, а не латиноамериканский сериал.

Метафора понятна, надеюсь? Потому что, если нет, я тут вряд ли чем-то сумею помочь. Заслуживающие доверия эксперты рассказывали мне, что бывают такие удивительные люди, которые не понимают даже самых простых метафор (еще и не такие бывают, добавляли они с тоской во взоре), и я не знаю, как следует поступать в таких случаях.

Но вернемся к нашим пещерам и сокровищам.

Жадность когда-нибудь доведет меня до цугундера. Жадность до чужого имущества, я имею в виду. У меня же руки трясутся, когда я думаю о сокровищах, зарытых в ваших пещерах. Отрыв на скорую руку собственный клад, дроблю его практически в пыль, распродаю мелкой розницей любителям дешевых украшений, выручку трачу на социальную рекламу, чтобы на всех углах плакаты висели: «Граждане нищие старцы, в вашей пещере спрятано великое сокровище, надо срочно начинать копать!»

Я, понятно, не жалуюсь. Мой цугундер прекрасен, почище иной нирваны, приятно и поучительно будет однажды до него дойти. А вот какого черта никто не копает, а только лопатами друг друга гоняют, этого не понимаю я, и никогда, наверное, не пойму, потому что балда.

Воскресенье, 21 мая

Если кто помнит фильм «The Cotton Club», там есть один гениальный эпизод. Когда показывают фрагментами, как убивают Голландца, а фрагментами — танец черного человека в белом костюме. И зрителю совершенно ясно, что этот черный в белом смерть Голландца вытанцовывает, а не просто так для красоты чечетку отбивает. И вот пока это смотришь, чуешь (ну невозможно такое не почуять), что тебе, дураку, сейчас показывают, как все в мире на самом деле устроено, как одно с другим связано, — и мурашки по спине, потому что в конспекты с письменного стола Творца не каждый день можно подглядеть. А что все равно ничего толком не усвоишь и на деле не применишь — это сейчас не очень важно, потому что в какой-то короткий миг кажется (или не кажется даже), что все понимаешь и все можешь, и самое восхитительное, что так оно и есть — здесь, сейчас, чего ж нам еще?

Понедельник, 22 мая

Солипсизм — возможно, не единственно верный, зато самый удобный и экономичный способ объяснять себе, как устроен мир. Солипсистская точка зрения не только помогает сразу же найти удовлетворительные и достоверные ответы на все (вот уж действительно на все) возможные вопросы, но еще и приучает брать на себя ответственность за все происходящее в мире. Ясно же, что если все это мой сон, никто не виноват, что мне снится какая-то дрянь и конца этому не видно. А вот не надо было жрать на ночь всякую пакость, после которой снится черт знает что — текущая реальность к примеру.

Ну и да. Контроль над сновидениями в таких обстоятельствах становится важнейшим из искусств. И все мы — ну просто чудо какие талантливые. Руки свои способны разглядеть даже с бодуна — чего ж нам еще?

Сладких снов всем в эти, почти уже летние, ночи. Остальное само как-нибудь приложится.

Вторник, 23 мая

Возвращаться домой с работы или после короткой прогулки, как из дальнего путешествия, с историями и подарками (ветка сирени, шишка, птичье перо, кленовый лист — тоже подарок, ничем не хуже заморских благовоний и драгоценных колец) — вот великое искусство, доступное, впрочем, всем желающим. Возвращаться домой после долгих странствий, как будто выходили всего-то на полчаса посидеть в соседнем кафе, то есть без пафоса, не напяливая на себя ни кафтан заморского гостя, ни рубище блудного сына, И воистину хитроумная наука, но и ее гранит можно разгрызть, была бы охота.

Вышеописанные умения изысканно дополняют друг друга, стирают границу между «значительным» и «незначительным», «чудесным» и «повседневным»; более того, граница между «долго» и «коротко» тоже постепенно исчезает, если все делать правильно, а значит, тюремщик наш Кронос обведен вокруг пальца, растерян, выбит из колеи, а нам того и надо. Рано или поздно, так или иначе мы от него удерем, потому что наше дело, ясен пень, правое; впрочем, границу между «правым» и «левым» мы тоже, пожалуй, сотрем — на всякий случай, а то мало ли.