Йама беспомощно проговорил:

— Я знаю. Это дело рук Департамента Туземных Проблем. Замок все еще цел, они его захватили.

— А мы делаем как раз то, что им надо. Прямиком туда лезем. Ха! По крайней мере застанем их врасплох.

Если Дирив решила укрыться в замке, то она, конечно, в плену, и префект Корин ее уже допросил. Эта мысль была еще тяжелее, чем страх, что она погибла. Йаме вспомнилось, как она вспорхнула со стены в развалинах близ Эолиса в ту ночь, когда они встретили отшельника. Такая легкая и грациозная. Пушистые волосы мягкой волной укутали тонкое лицо.

Йама снова схватился за весло. Они дружно взялись грести к плавучему доку. Помолчав, Йама сказал:

— А вдруг они просто боятся? Как ты думаешь, Тамора, могут они меня бояться?

— Капитанша и ее дочь тебя точно боятся. И команда тоже. А Элифас больше всех. Я следила за ним. У него есть нож, маленький хорошенький стилет, он спит, не выпуская его из рук.

— Я доверяю ему больше, чем он доверяет сам себе, — ответил Йама, — но меньше, чем тебе.

— Ты вообще не должен ему доверять. Он хочет что-то от тебя получить.

Пока они гребли, Йама часто оборачивался, с болезненной жадностью вглядываясь в горящий город, но видел не больше того, что уже открылось его взгляду с палубы «Соболя». Слишком много дыма, к тому же столбы белого пара продолжали бить фонтанами там, где луч с крейсера шарил по набережной старого русла. Закипала вода в неглубокой бухте и на отмелях, где он когда-то охотился на крабов и искал сокровища, зарытые, как верили все вокруг, как раз в этих местах. Несколько древних монет — вот и вся его тогдашняя добыча. Йама сжал рукой монету, которую откопал в келье Дворца Человеческой Памяти. Она не отличалась от тех, что он выкапывал еще ребенком. Его действительно окружали сокровища, но если бы знать!

Они пробирались по лабиринту складов, платформ и кранов плавучей гавани. Никто не отозвался на крик Йамы, а длинные эллинги имели заброшенный, пустующий вид. Снова и снова хлопала на ветру дверь, и больше никакого движения.

Огромный тусклый диск заходящего солнца воспаленным красным зрачком мрачно смотрел сквозь пелену дыма и пара. Воздух царапал горло, отдавая кислым металлическим вкусом. Башни стоящего на утесе замка высоко возносились над вершинами садовых деревьев. Последние лучи солнца окрасили их алым цветом; кровавыми бликами играла река. Тамора забормотала о недобрых знамениях. Вокруг летали хлопья черной сажи, пачкая им одежду и лица. В воде стали попадаться обломки и колотить о борт легкой шлюпки: разбитая мебель, книги, бутылки, обгоревшее тряпье. Отлив уносил весь этот мусор к выходу из бухты. Мимо лодки проплыли упакованные в черный пластик, тугие как барабан тюки прошлогоднего сена. Трупов не было, но Тамора сказала, что это ничего не значит, мертвецы обычно не всплывают на поверхность, пока их не раздует от газов.

Шлюпка под тупым углом скользнула к берегу выше обрыва. По воде катился свист и грохот легкой пушки военного корабля. Кругом стоял треск лопающихся от жара камней, шипение пара, гул бесчисленных мелких пожаров.

Йама снова стал задумываться о Дирив. Вдруг эдил оказал сопротивление и теперь является пленником в собственной земле? Что стало с гражданами Эолиса? Что с Дирив? В душе его теснились страх, стыд, гнев и чувство беспомощности. Перед глазами возникало мучительное видение бесстрастного лица префекта Корина.

На берегу возникло движение, захлопали крылья, это птицы, встревоженные появлением лодки, целой стаей поднялись в воздух, а потом все, как одна, опустились на воду. Йама и Тамора выпрыгнули за борт, оказавшись по пояс в воде, и вытащили шлюпку на топкий берег.

— Надо было тебе взять рапиру, — проворчала Тамора. — Я обещала о тебе позаботиться, но ты сам все усложняешь. Нужно и самому думать об обороне.

— Это ведь мой дом, Тамора. Я не могу вернуться туда вооруженным до зубов.

— Если замок захватили враги, он уже не твой дом.

— Посмотрим, — сказал Йама, но чтобы ее успокоить, он отломил сук молодой сосны, которую река выбросила на этот болотистый берег. Вода обточила сук, лишив его коры, но гнить он еще не начал, так что получился отличный посох в половину человеческого роста.

Солнце уже скрылось за Краевые Горы, но Око Хранителей еще не появилось над горизонтом. Свет шел только от пожаров за утесом. Пушка била с неправильными интервалами, и так же нерегулярно возникали вспышки и направленные тепловые удары. Во всех окнах замка горел свет, и это дало Йаме хоть какую-то надежду. Кто бы ни командовал сейчас в замке, ясно, что нападения он не ожидал.

В наступающей темноте глаза Таморы видели лучше, и она пошла впереди, направляясь вдоль берега над полями пеонина, раскинувшимися в бывшем ложе реки. По старой береговой линии тянулась цепочка финиковых пальм. Ребенком Йама проводил долгие часы в их тени, пока Закиль читал ему и Тельмону лекции из естественной истории. И здесь совсем рядом было место, где он в последний раз встречался с Дирив перед тем, как отправиться в Из с префектом Кориным. Когда Йама с Таморой, поднимаясь по набережной, двигались к пальмам, в темноте перед ними раздался негромкий треск. Тамора схватила Йаму за руку и, пригнув голову, прошептала, что она пойдет вперед и посмотрит.

— Но там нет машин, — так же шепотом ответил Йама. — А у них обязательно должны быть машины.

Сквозь изящные арки пальмовых листьев промелькнул свет, раздался металлический лязг и внезапно к ним бросились пять странных паукообразных созданий размером со взрослого человека. За ними бежали вооруженные солдаты.

— Ее мы убьем, — сказал командир патруля, молодой нервный лейтенант, обращаясь к заклинателю. — Она не имеет никакого значения. Просто маленькая грязная наемница. Даже мать о ней не вспомнит.

Тамора зашипела и попыталась плюнуть в лейтенанта, но машины держали ее так крепко, что она и голову не могла повернуть.

— Моим паукам все равно, мертвая она или живая, они так и так ее удержат, — сказал заклинатель. — А она может рассказать что-нибудь полезное. Я буду рад подвергнуть ее машинной обработке. У ее племени сильная воля, так что можно будет продемонстрировать все возможности этой штуки.

Йаму и Тамору крепко и очень болезненно спеленали хлыстообразные отростки машин-пауков. Они даже не доставали ногами до земли. Один из солдат отобрал у Таморы саблю, когда она бросилась на него в начале схватки, а свой сук Йама обломил о машину, которая его теперь держала.

— Если вы ее убьете, — крикнул Йама, — то убейте и меня, клянусь, я все равно с вами расправлюсь.

— Ты не в том положении, — отозвался лейтенант, — чтобы диктовать мне, что делать. — Он рассмеялся и оглянулся на своих спутников, солдаты тоже расхохотались. Лейтенант, смуглый парень в пластиковых доспехах поверх кожаного кафтана, был вооружен энергопистолетом, который торчал из его патронташа, крест накрест надетого на кирасу.

Йама подождал, пока они успокоились и снова повернулись к нему, ожидая ответа. Он помолчал, а потом спокойно сказал: