и есть лазутчики всамделишные. Гордей!

Я и глазом моргнуть не успел, а только что вроде безучастно уткнувшийся носом в котелок бугай уже резко вскочил с отлетевшего прочь стула. В тот же миг развернувшись, он ловко ухватился руками за наставленные на него Холмовым укороты. Чуть развёл оба ствола в стороны, чтоб не схлопотать дротики в брюхо, и попробовал вывернуть их из рук инспектора.

Верзила оказался аж на голову выше Холмова, да и в плечах сильно шире. Самое время было пальнуть Гордею в бок из макарки. Я бы и сделал это, прямо сквозь карман пальто, но дед тоже оказался чересчур резвым. Вмазал по мне своим, только что стоявшим позади него, стулом.

Я отскочил, но всё же чувствительно получил ножкой по машинально подставленной руке. Слава богу, по левой.

Вытащил пистолет, но тратить пулю на безоружного старика, стул не в счёт, не стал. Хотел заехать ему фронт-киком в грудь, но высоко задрать ногу помешало узковатое пальто. Пришлось лягнуть деда в живот.

С грохотом этот бойкий пенсионер отлетел к стене. Я повернулся к Гордею, наставляя на него пистолет, однако инспектор уже и сам справился. Не знаю как, но за пару секунд он сумел вырубить этого бугая и теперь, придерживая за подмышки, аккуратно опускал его на пол.

Уложил, забрал из ослабших кулачищ свои укороты и, выпрямляясь, с укоризной взглянул на меня:

— Что же вы, Владислав Сергеевич, так нещадно со стариком-то? А ну как помрёт?

— Сплюньте, — отмахнулся я, но к деду поспешил. — Я ж вроде не сильно. Просто думал, что сынок его успеет дел наворотить. Хотел вам помочь, вот и поторопился.

— Кто ж этому пентюху деревенскому чего наворотить даст? — Холмов наклонился к Гордею, пощупал пульс на мощной, как у быка, шее.

В это время сбитый мною с ног старик, привалившись плечами к стене и зло зыркая на меня исподлобья, явно уже представлял, как я с ним окончательно зло и жестоко разделываюсь.

— Ты, дед, взглядом-то меня не жги, я тебя трогать не хотел, ты сам виноват, — склонившись над поверженным противником, я протянул ему руку. — Вставай давай, только больше не балуй. В следующий раз могу ведь и пристрелить ненароком.

— С Гордеем моим что? — дед мою помощь не принял и, судя по всему, не собирался пока что идти на мировую.

— Не переживай, жив Гордей, — сообщил со своего места Холмов. — Я его успокоил слегка. Пусть немного в беспамятстве побудет. Как свяжу его, так и в чувство сразу приведу. Оно и нам поспокойнее будет, и ему зазря не погибать.

— В общем, выбирай, дед, — надоело мне стоять, согнувшись, над стариком, — либо мы вас кончаем, как ненужных свидетелей, либо ты заканчиваешься ерепениться и везёшь нас, куда укажем. Только сынка твоего мы с собой прихватим, чтоб пристрелить вас обоих, если ты в дороге фокусы выкидывать начнёшь. У тебя, дед, внуки есть? Нет? Ну так если хочешь, чтоб появились, то давай по рукам и поднимайся.

— А ежели вы нас после убьёте?

— А что нам мешает сделать это немедля? — подошёл к нам инспектор. — Куда нам ехать, ты сказал, найдём как-нибудь. Да и с лошадью справимся, дело не хитрое. Так что, имели бы намерения, расправились бы с вами на месте, лишний раз не рискуя. Мой товарищ несколько сгущает краски, надеясь угрозами склонить вас к сотрудничеству. Но на самом деле мы отнюдь не какие-либо бандиты, а напротив, работники сыска и законные представители Короны. Просто не желаем местных начальников раньше времени о своём появлении в известность ставить, поскольку имеем подозрения в действиях их, против Короны направленных.

— Ладно, ваша взяла, — сдался, малость поразмыслив, дед, — свезу я вас. Помогу, коли вы взаправду из законников будете.

— Вот, можешь убедиться, — инспектор вынул из-за пазухи свой служебный значок и помахал им перед носом у деда.

Я проделал то же самое. Старик малость повеселел и позволил мне наконец-то помочь ему подняться с пола.

— Ну давай, уважаемый, — слегка подтолкнул я деда в сторону двери, — подгоняй ко входу свою яндекс-доставку.

— Чегось? — выкатил тот глаза.

— Телегу, говорю, сюда подгоняй, грузиться будем. И уж не обессудь, — пришла мне в голову замечательная мысль, — сынок твой не только связанным пока поедет, но и с мешком на голове. Найдёшь мешок-то, такой, чтоб почище?

— Мешка нет, — замотал головой дед, — но холстину чистую найду. Пойдёт?

— Вполне, — кивнул я. — И тряпицу, тоже чистую, для кляпа найди. Ты-то, я смотрю, человек вменяемый, а вот что твоему сынку в голову взбредёт, когда он очнётся, я предсказывать не возьмусь. А ну как он своими воплями выдаст нас с потрохами? Тут я рисковать не хочу, так что не обессудь.

— Да уж понятное дело, — понуро кивнул дед. — Охрана наша с вами цацкаться не станет. Режимный объект, что называется. Нарушителей тут не жалуют и на жетоны ваши смотреть не станут, пока не положат.

— Ну вот видишь, — развёл я руками. — Так что, сам понимаешь, сын твой нам для страховки и безопасности просто необходим. Как тебя, уважаемый, зовут-то хоть?

— Егором кличут, Евсеевичем по батюшке.

— А скажи-ка нам, Егор Евсеевич, какой же нынче отзыв на пароль назначен. Вдруг да разъезд какой по пути встретим, или на посту называть придётся.

— Полынь-трава, — без малейшего замедления ответил дед.

— Вот и отлично, — я решил, что юлить он при данных обстоятельствах не решится. — Давай, Егор Евсеевич, поторапливайся и не забывай, что жизнь твоего сына в наших руках. Господин инспектор хоть и успокаивает тебя, но коли дело дойдёт до вашего предательства, то он меня отговаривать не трогать вас не станет, будь уверен. И у самого у него рука не дрогнет ни тебя, ни сынка твоего пристрелить. Поскольку делом мы заняты государственной важности. Огромной важности, заметь. И от того жизни ваши для нас совсем ничего не стоят. Уяснил, дедуля? Любые ваши выкрутасы — и вам конец.

— Да понял я, понял, — махнул он на меня рукой, направляясь к выходу. — Чего зря слова тратишь? Чай не дурак я. Сейчас к телеге схожу, холстину принесу. А для кляпа, вон, рушник на стене чистый, его возьмите.

Пока дед Егор ходил