— По служебному, — Беклемешев подумал полсекунды и приказал: — Принесите личные дела Полесовых. Петра Ильича и Дмитрия Ильича, а также Олейникова Геннадия Борисовича. Быстренько, быстренько.

— А-а, — начала было девица, но майор пресек возражения, продемонстрировав удостоверение.

— Быстренько!

— Одну секундочку, — лепетнула секретарша, вскочила и зацокала каблучками к двери.

Беклемешев наконец смог войти в кабинет.

Военком поливал цветы. Выглядело это весьма забавно. Крупногабаритный подполковник умиленно закачивал в многочисленные цветочные горшки воду из кефирной бутылки. При этом его пухлые, похожие на вареники губы шевелились, словно он разговаривал с любимыми детьми. Услышав звук открывающейся двери, подполковник, не отрываясь от важного занятия, озаботился:

— Вы ко мне?

— А тут, кроме вас, еще кто-нибудь есть? — в свою очередь спросил Беклемешев.

Подполковник задумался.

— Нет, — наконец ответил он.

— Выходит, что к вам.

— Прием населения по вторникам и четвергам с трех до пяти.

— Ну меня-то примете?

— А чем вы лучше других?

— Тем, что работаю в ФСБ и в данный момент занимаюсь расследованием должностных преступлений.

— А к нам-то зачем? Неужто и в военкоматах должностные преступления всплывают?

Подполковник засмеялся, но глаза его остались серьезными. Наблюдал настороженно, словно каждую секунду ожидал подвоха.

— Всплывают, всплывают. Где их сейчас нет?

Армейский «цветовод» с наигранно тяжелым вздохом — эвон, беды-то какие случаются — отставил бутылку, кряхтя, натянул китель, плюхнулся в кресло за столом и абстрактно взмахнул рукой.

— Садитесь. Так что у вас конкретно?

— Да вот, — Беклемешев достал из кармана повестки. — В течение последних двух месяцев вы трижды вызывали Дмитрия Ильича Полесова.

— Вы и о таких вещах знаете? — удивился подполковник.

— Профессия, — улыбнулся в ответ Беклемешев.

— А этот Полесов... Он вам кто? Родственник?

— Да нет. Знакомец просто.

— Ах, просто знакомец... Понятно, — многозначительно протянул военком. — И что же с ним такое случилось?

— Вот я и хотел поинтересоваться у вас. Что же с ним случилось?

— В «партизаны» не забрали? Нет? И слава богу. Он «срочную» уже прошел? Тогда чего вы волнуетесь?

— Но три раза, — напомнил Беклемешев. — И все во второй кабинет. В тот самый, где у вас «комната отдыха».

— Как, говорите, его фамилия? — снова озаботился военком.

По его глазам майор понял: помнит. Но по каким- то своим причинам не хочет признаваться. Скорее всего приказали. Кто?

— Полесов. Дмитрий Ильич.

— Полесов, Полесов... Нет, не припоминаю.

— Ну, раз не можете вспомнить Полесова, может быть, вспомните Олейникова Геннадия Борисовича? — жестко спросил Беклемешев.

Подполковник напрягся. Лицо его окаменело. Глаза сузились недобро. Пухлые губы поджались.

— Кстати, совершенно вылетело из головы, документик ваш можно?

— Разумеется, — майор в третий раз продемонстрировал корочки.

Подполковник потянулся, но Беклемешев убрал руку.

— И что? — спросил военком.

— На каком основании арестован Олейников?

— Не помню, — ответил тот не без вызова. — Но, раз арестован, то, наверное, за дело. У нас ведь просто так не сажают. Если нужно уточнить, я скажу секретарше, чтобы принесла личные дела. В них все должно быть указано. Когда, кого, за что.

— Не беспокойтесь. Я уже ей сказал.

— Ах, вот как?

— Да, вот так уж.

— Напрасно утруждались. Без моего звонка ей никто ничего не выдаст. Она у нас совсем недавно работает... — Подполковник снял трубку телефона, набрал трехзначный номер: — Алла Степанна? Ряхин. Я по поводу личных дел... как? — спросил он Беклемешева.

— Полесова Петра Ильича и Олейникова Геннадия Борисовича.

— Петра Ильича Полесова и Геннадия Борисовича Олейникова... Во-он что, — военком снова посмотрел на Беклемешева, но уже не скрывая враждебности.

«В бухгалтерию наверняка звонит», — догадался тот.

— Ну, тогда ладно, — подполковник повесил трубку и замолчал, задумался, потирая уголки губ. Наконец он напрягся, спросил глуховато: — И чего вы хотите?

— Ничего, — усмехнулся Беклемешев. — Вот посмотрим личные дела...

— Слушайте, майор, кончайте мне тут дурака валять, — с раздражением перебил военком. — Вы же знаете, что в этих личных делах. Что вам нужно? Зачем вы приехали? Расследовать должностные преступления? Чего же вы тут расследуете, а не в Министерстве обороны или не в Генштабе, например? Боитесь? Ручонки коротковаты, вот и хватаете тех, кого разрешат, а не тех, кто по-настоящему виновен.

— Вас послушать, так вы — один из двенадцати апостолов, — усмехнулся Беклемешев.

— Ну не апостол, не апостол, — окрысился тот. — И что дальше-то? Заломите руки и повезете в «Матросскую тишину»? Ну так везите. Только учтите, за меня есть кому заступиться.

— Посмотрим, — спокойно ответил майор. — Глядишь, и до заступников ваших доберемся.

— Чистка, значит, новая началась, — подполковник вдруг сник. — Так бы и говорили, — усмехнулся нервно. — Не расстреляют хоть?

— Вряд ли, — ответил Беклемешев. — Так кому понадобился Дмитрий Ильич Полесов? Что за люди, с какой целью вызывали?

— Из Министерства обороны, — мрачно ответил военком. — Майор и полковник. Двое их было. Фамилии — Середа и Зубов. С какой целью вызывали — не знаю. Они мне не докладывались. Звонок был из министерства. Сказали: от нас приедут люди, нужно оказать всяческое содействие. Нужно так нужно. Окажем.

— Кто звонил?

— Начальник финансово-хозяйственного управления.

— Значит, Середа и Зубов. — Беклемешев достал блокнот, записал фамилии, звания. — Сколько раз они приезжали?

— Шесть. В первый — личные дела изучали. Сразу два.

— Когда это было?

— Да уж с год, наверное. Точного числа не назову, но где-то в самом начале весны. Повестки выписали.

— Фамилии военнослужащих помните?

— Да я, собственно, краем глаза, — военком отчего-то смутился. — Полюбопытствовал, можно сказать, на всякий случай.

— Сказали «а», говорите уж и «б», — подбодрил Беклемешев.

— Зачтется? — без тени иронии поинтересовался военком.

— Обязательно.