Башня дважды изрыгнула залпы в сторону покалеченного крейсера.

Одно попадание. И опять, как назло, без разрыва. То есть без разрыва снаряда.

А он, однако, угодил прямехонько в заряжавшуюся носовую восьмидюймовку «Кассаги», так что «локальный фейерверк» все-таки произошел: сдетонировал то ли подающийся в пушку снаряд, то ли пороховой заряд для него, но на баке флагманского корабля адмирала Дева с «Пересвета» наблюдали сильный взрыв, так что Черкасов, как честный человек, уже должен был поить личный состав башни по возвращении во Владивосток.

– Попали, – слегка разочарованно доложил лейтенант Эссену. – Но «в мясо, а не в кость» – не утонет.

Дальнейшая стрельба не имела особого смысла – слишком стремительно менялась дистанция.

– Оставьте, Василий Нилович, сейчас не до этого недомерка – броненосный бы прикончить.

– Ну, если ничего непредвиденного не произойдет… Куда он, к дьяволу, денется. Добьем. Жалко, что ни одну «собачку» на встречу с Нептуном не отправили.

– Экий вы ненасытный! – улыбнулся Эссен. – Не беспокойтесь – если добьем «Якумо», то крейсера недолго с этими плавучими руинами провозятся.

Что характерно: будь «Якумо» с «Нанивой» против «Баяна» и «Богатыря» двое на двое, то неизвестно, кто бы победил в этом бою. А скорее всего, просто разошлись бы, нанеся друг другу определенные повреждения, не более.

Однако в данной ситуации, когда японский броненосный крейсер уже успел нахвататься попаданий с русских броненосцев, когда по нему уже на протяжении получаса бил весь отряд Энквиста… Да, конечно, корабль, которым командовал каперанг Мацумото, способен поглотить, впитать еще пару десятков снарядов среднего калибра и при этом остаться на плаву…

Хоть «Олег» и вышел из строя, но два оставшихся крейсера продолжали засыпать смертью «Якумо».

Да теперь еще и «Изумруд» добавил огоньку…

– Николай Оттович, – заранее приготовившись к отпору, посмел предложить Черкасов командиру, – разрешите начать пристрелку по «Якумо» сразу из башни? Там ведь…

– …черт ногу сломит от всплесков шестидюймовок, – продолжил Эссен то, что пытался донести до него лейтенант. – Давайте команду Поливанову. С одним стволом у них снарядов хватит и на пристрелку. А их всплески уже ни с чем здесь не перепутать.

К хорошему быстро привыкаешь… И, когда уже четвертый высоченный столб воды встал приблизительно в кабельтове от борта японского крейсера, командир «Пересвета» не преминул слегка раздраженно заметить своему старшему артиллеристу:

– Что за косорукий баран там стреляет? Дистанция чуть ли не пистолетная для нашего главного калибра…

– Дистанция – двадцать семь кабельтовых, – не очень уверенно возразил Черкасов, – до войны вообще на таких прицельно не стреляли. Николай Оттович, и мне чертовски хочется, чтобы попали наконец, но вряд ли стоит ожидать точности стрельбы, превышающей двадцать процентов…

Носовая башня жахнула выстрелом в очередной раз, и бинокли офицеров жадно вперились в силуэт «Якумо».

– Нет всплеска!..

Всплеска действительно не было, но из кормы обстреливаемого корабля плеснуло огнем и здорово порхнуло дымом.

– Есть! Попали!! – азартно отозвался каперанг на столь явный успех своих артиллеристов. – Уговорили, Василий Нилович – не болтаться на рее этому наводчику, болтаться кресту на его груди!

Черкасову некогда было отвечать своему командиру, он по телефону выяснял дистанцию у Поливанова и передавал данные в казематы шестидюймовых пушек.

Пока там сделали расчеты и открыли беглый огонь, башня успела сделать еще два выстрела. Оба мимо. А вот следующий, данный под аккомпанемент среднего калибра, снял всякие сомнения по поводу дальнейшей судьбы «Якумо».

Взрывом смяло или снесло три вентиляторных трубы из пяти находившихся в кормовой части – третья кочегарка стала немедленно «задыхаться». О принудительном наддуве топок речь вообще идти не могла, да и просто нормальное поступление воздуха для сжигания угля было необратимо нарушено. Крейсер потерял еще полтора узла хода, и теперь можно было не сомневаться относительно его дальнейшей участи. Не оставалось шансов ни уйти, ни отбиться: Мацумото, получив доклад механика, уже прекрасно понимал, что на протяжении нескольких минут «Пересвет» приблизится так, что сможет задействовать свою кормовую башню, и это конец.

Нет, если бы «Якумо» с русским облегченным броненосцем были один на один – шанс имелся. И неплохой шанс. Но никак не в данной ситуации, когда еще три крейсера засыпают тебя снарядами, когда выбита практически половина артиллерии стреляющего борта, когда пожары вспыхивают все чаще, а людей, имеющих возможность их тушить, все меньше.

Классика «жанра»: если в морском бою слабейший не может отступить, то он уничтожается полностью, причем сильнейший имеет минимальный ущерб.

Сотокити Уриу тоже это понял[8]. И понял, что не в состоянии ничего изменить. Вообще. Как только доложили, что «Якумо» стал отставать – никаких иллюзий на хоть сколько-нибудь благоприятный исход боя не осталось. Адмирал не пожалел бы ни «Нанивы», ни себя, ни сотен жизней экипажа своего крейсера, если бы имелся хоть малейший шанс…

Мелькнула мысль о попытке таранить «Баян» или «Богатырь», хоть как-то отомстить гайдзинам за столь бесславное поражение… Глупо – они легко уйдут, а потом спокойно расстреляют покинувший строй слабый и пожилой крейсер, а броненосец уничтожит смертельно раненный «Якумо» в любом случае…

– Кенсуке, – повернулся чуть ли не мгновенно превратившийся в старика Уриу к командиру «Нанивы», – поворачиваем влево. Уходим.

– Как? – не поверил своим ушам Вада. – Нас не обстреливают, мы бьем практически в полигонных условиях. Смотрите – «Баян» горит…

– Горит. Но не тонет. Ни крена, ни дифферента не наблюдается. А вот у Мацумото дела совсем плохи… И здесь не только «Баян»… Хочешь сразиться со всей этой армадой, когда «Якумо» не станет?

Да его уже практически нет…

– «Якумо» несет сигнал… – раздался голос сигнальщика, которому было совершенно не до разборок на мостике – он просто выполнял свои обязанности. – «Тону. Благодарю за помощь! Уходите. Тенно хейко банзай!»

– Видишь? – мрачно посмотрел адмирал на командира крейсера. – Сейчас русские добьют «Якумо», а потом возьмутся за нас. И не уйти будет – у них три-четыре узла преимущества. Лево на борт! Это приказ!

Эмоции адмирала Уриу были сейчас тигром, бьющимся в клетке рациональности. Ему до жути хотелось остаться в строю или даже броситься в атаку на русские крейсера, но это привело бы к быстрой и неотвратимой гибели «Нанивы», а значит, к дополнительной победе русских в данном сражении.