Последний месяц он охранял здесь какого-то министра, какого именно, он так и не запомнил, потому что ему не было до этого дела. Всего лишь еще один араб в цветастом платке – шемахе, низенький, полноватый, с черными глазами навыкате и липкими, нечистыми руками. Араб этот был вдобавок и половым извращенцем – он содержал гарем из маленьких мальчиков, и иногда это вызывало у Джима желание засунуть в рот министра гранату и выдернуть чеку. Сегодня он был старшим смены – то есть он отвечал и за клиента, и за восемь телохранителей (считая его самого), которые охраняли его. Утром они сели: министр в свой новенький бронированный «Мерседес» – видимо, должность позволяла воровать столько, что хватало не на старый, а на новый, – а они сели в машину сопровождения. Это был выпускаемый серийно пикап «Форд Ф550» с дизелем Камминс, кабиной «Кинг Кэб» с двумя рядами, съемной «капсулой», сваренной из листов брони, и с турелью для пулемета «ПКМ», специальными шинами с вставками и полностью бронированным капотом и кабиной. Девять с половиной тонн, броня держит очередь из «АКМ» в упор – черт знает скольким воинам «иракского фронта» такие вот машины спасли жизнь при подрывах и нападениях. Сегодня министр выступал в парламенте (процедуры демократии здесь соблюдались истово, иракцы были большие любители поговорить), потом он должен был до конца рабочего дня переместиться в здание правительства рядом, а потом он скажет, куда надо ехать. Пройдет день – и все охранники получат по семь-восемь сотен долларов, а Джим – полторы штуки, потому что он старший смены. Рискуя жизнью, он за два месяца зарабатывал столько, сколько отец зарабатывал за год тяжелого труда. И это его устраивало – возврата в мирную жизнь он уже не видел.

Итак, они пробились к парламенту (восточнее его была главная стоянка такси Багдада, машин от этого было много), «Мерседес» поставили под навес и прикрыли лежащими тут кевларовыми покрышками – если неподалеку произойдет взрыв, «Мерседес» не повредит осколками. Сами же они стояли на стоянке для les miserables, где было полно «Субурбанов», «Тойот Ланд Круизер» и таких вот пикапов и где собрались несколько десятков «псов войны», солдат удачи, чтобы потрепаться за жизнь, пока заняты клиенты.

Солдаты удачи делились по кучкам в зависимости от национальностей – в Ирак приезжали зарабатывать деньги со всего мира. Отдельно кучковались славяне – было очень много сербов из Сербии и Сербской Краины[60], болгар, были и русские, их язык был схож, и они могли понимать друг друга без переводчиков. Отдельно кучковались англоязычные – американцы, британцы (многие из которых прошли САС) и южноафриканцы, которых тут тоже было полно – они говорили по-английски и никого больше в свою компанию не принимали. Все остальные либо сидели по машинам, либо сбивались в мелкие группки по три-четыре человека, пытались объясниться на плохом английском, потому что английский был международным языком наемников.

Когда Джим подошел к «своим», стоящим у бронированной «Тойоты» с эмблемами «Эринис» – британский контрактор, которого все знали по кличке Сахиб, бывший оперативник САС, отличившийся в Боснии и в самом начале в Ираке, – рассказывал очередную историю, в которой непонятно чего было больше – то ли правды, то ли лжи…

– Так вот… И заходим мы в эту долбаную хибару – а там, скажу я вам, хибары получше, чем здесь. Заходим вчетвером, потому что в тех краях надо было держать ушки на макушке. А там какой-то ублюдок кричит – я муслим, я муслим, не стреляйте!

– И вы стали стрелять?

– Конечно, нет, какого черта. Тогда мы стреляли в сербов.

– И дострелялись.

– Дай доскажу. В этот раз – это в пятом году было – нам поступила информация о том, что в нашем секторе какой-то ублюдок организовал лабораторию по производству фугасов из неразорвавшихся снарядов. Причем этот ублюдок говорит не на арабском языке, по крайней мере, наш информатор ни черта не понимал, что он говорит.

– Они тут все тупые…

– Ты будешь слушать или трындеть?! – разозлился британец.

– Все, молчу, молчу, – примирительно сказал южноафриканец из бывшего спецбатальона Буффало.

– Так вот. Потом нам удалось установить, что эти ублюдки обосновались в гараже в районе Аль-Джабайла. Кто-нибудь был в Басре?

– Я был… – сказал американец, относительно которого было известно, что он входил в состав сто двадцать первого спецотряда, охотившегося за верхушкой иракского сопротивления, – это рядом с железнодорожным вокзалом, чуть ниже его, на самом берегу реки. На том берегу реки – зеленка, куда лучше не соваться. Там сыро, чертовски много растительности и предельно хреново.

– Соображаешь, – уважительно сказал британец.

– Так что там насчет этого ублюдка?

– Так вот. Там было полно соглядатаев, все пацаны, которые шлялись по улицам – помогали им. Поэтому приняли решение высаживаться ночью, с реки, с надувных лодок.

– С реки… – протянул недоверчиво тот же американец, – там очень хреновый берег, в некоторых местах можно по горло провалиться.

– Это ты, здоровая техасская орясина – провалишься. А мы умеем делать дела. Так вот – подошли мы на двух лодках, два патруля и два на прикрытии, потому что больше и смысла не было. Продвигаемся вперед, там комаров полно, сущее болото, идем по метру в час, в любом месте может быть растяжка. Потом увидели одного ублюдка, он на крыше сидел с «АК» – отправили его к Аллаху, у нашего снайпера бесшумная винтовка была. Потом атаковали, вышибли дверь, бросили светошумовую, входим…

Британец выдержал паузу…

– И что… – спросил тот же американец.

– А там – две тачки разобранные, в одну уже пару десятков килограммов тротила зарядили. И этот ублюдок орет – я муслим, я муслим!

– Ха-ха-ха…

– Вот б… Я муслим! И чо?

– Чо-чо… Нам нужен был человек, который мог бы рассказать о том, что происходит в окрестностях. Притащили, одели колпак на голову[61], этот аллашник все как на духу выложил. Девятнадцать человек сдал.

– А потом?

– Потом – потом… Отправили его в плавание по реке Шатт Аль-Араб. Без спасательного жилета, мать его…

Рассказчик не упомянул только одного. Обо всем об этом узнали журналисты. Те, кто это сделал, – один был осужден на десять лет трибуналом, еще трое – изгнаны из армии с позором с лишением звания и наград. Вот так и воевали.

– Ерунда все это, – авторитетно заявил американец.

– С чего?

– Да с того…

Он не успел договорить – вдруг ощутимо насторожился, щелкнул затвором Калашникова, который здесь был у многих вместо М4.