Сюзанна улыбнулась натянутой улыбкой, и когда мы прощались, тон у нее был холодный. Она стояла, похлопывая по груди своего изящного темно-синего костюма, как будто у нее приступ и она массирует сердце. Наверное, она думала, что сумочка моя — от мужчины и я вовсе не хорошенькая jeune fille[113], как она предполагала. Что ж, это правда. Я уже привыкла, что люди это понимают.

— Как, должно быть, приятно повидаться с родителями после стольких месяцев, — сухо сказала Сюзанна. — Они приезжают в среду? Привезите их в воскресенье в Шартр.

Ночью на стражу никого — только американцев.

Джордж Вашингтон

Как ни странно, я снова столкнулась с мужем petite amie Шарля-Анри, на этот раз у Рандольфов. Странная, отвратительная встреча.

Я помогала Пег разносить выпивку и закуску и сразу его узнала. Он не был пьян и не шумел, напротив. На нем был стильный деловой костюм, и выглядел он как юрист-международник. Все остальные гости тоже были американцами, и от всех одинаково несло кремом после бритья. Сначала он не узнал меня, но потом подошел.

— Ну конечно же, младшая сестренка! Я кое-что о тебе слышал, надеюсь, это верно. — Он оглядел меня с ног до головы и добавил, понизив голос: — Давай-ка в кухню на секундочку. Есть разговор.

Я, конечно, пошла, думая, что он просветит меня насчет Шарля-Анри.

— Чем бы подсластить эту бурду, не знаешь? — спросил он, подавая свой бокал.

— В шкафу над холодильником.

— Ты симпатичная девица. Скромная хорошенькая американочка могла бы неплохо подчистить наше заведение. Мы хотим развернуться по полной программе, улавливаешь? Чтобы у нас проводили собрания немцы и вообще деловой народ. Хотим расширить круг наших услуг. Может, как-нибудь заглянешь к нам вечером?

Зациклившись на слове «подчистить», я подумала, что пала достаточно низко, если выгуливаю собак, но становиться еще и горничной не входило в мои планы.

— Мы ожидаем прибытия нескольких немецких и датских бизнесменов. Хотят посмотреть Париж, хорошо поесть. И чтобы кто-нибудь показал им город. Желательно, чтобы это была молоденькая американка — на таких большой спрос.

— Не думаю…

— Им нужна просто приятная компания, готовы очень хорошо заплатить. Плюс хорошие обеды, театр, развлечения. Одним словом, сплошное удовольствие. А от тебя требуется одно — хорошо выглядеть и быть общительной. И ничего больше.

— Я буду занята, — сказала я, шокированная предложением — если правильно его поняла.

— Вот моя визитка. На фирму не смотри. Я не предлагаю работу в «Евро-Диснее». У нас частное предприятие. Подумай, лады?

Частные предприятия существуют не только в Париже. Без нашего ведома в порядке подготовки Уокеров к поездке в Калифорнии тоже закрутились колеса. Из материалов международной секции библиотеки «Барни, Гигена, Брайера и Уокера» Роджер извлек семь способов решения проблемы с картиной. Самый обещающий из них — подать иск в американский суд, а затем и французский на предмет определения ее владельца, приводя в качестве доказательства тот факт, что «Святая Урсула» никогда не была частью dot или biens[114]Роксаны де Персан. Мадам де Персан просто-напросто взяла картину с собой во Францию, как берут пару туфель или чемодан, и никогда не собиралась ни отдавать ее, ни дарить кому бы то ни было. Письменной дарственной не существует в природе. Картина — наследственная ценность и потому не является совместной собственностью супругов, во всяком случае, по калифорнийским законам.

Во французском суде Роджер рассчитывал добиться запрета на продажу и для этой цели связался с отделением американской фирмы «Дункан, Крибб и Кратчер» в Париже, которая представляла интересы ряда нефтяных компаний, «Евро-Диснея», киностудии «Уорнер бразерс», агентства по недвижимости «21-й век» и многих других американских предприятий. В штате у Дункана со товарищи числилось несколько адвокатов-французов. Роджер уже провел серию телефонных консультаций с экспертом Рене Морган, француженкой, получившей образование (и мужа) в Америке, и намерен продолжить их по приезде в Париж. Кроме того, он добился постановления Федерального суда Соединенных Штатов в Четвертом округе о запрете продажи картины на аукционе «Друо» до установления истинного ее владельца.

Примерно в это же время Джулия Манчеверинг пригласила в свой кабинет коллег по музею Гетти, опустила экран, погасила свет и показала им слайд «Святой Урсулы», присланный ей Марджив несколько месяцев назад.

— Эта работа скоро будет выставлена на продажу в аукционе «Друо», — сказала она. — В связи с делом о разводе. Думаю, нам есть смысл посмотреть ее.

— Лоррен, около 1620 года, — заявил специалист по семнадцатому веку Рэнд Кэррузер.

— Но почему же не Латур? — отозвался другой.

— Почему? Вполне допустимо, что это написано до 1641 года.

— Надо посмотреть холст.

— А как его атрибутировали в «Друо»? И какая стартовая цена?

— Там решили, что это школа Латура. Стартовую цену еще не назначили. Картина попала к ним совсем недавно. Стюарт Барби смотрел ее на предмет страховки. Он оценил в сорок тысяч. По-моему, цена занижена, но в любом случае посмотреть не повредит.

— А с разрешением на вывоз проблем не будет?

— В Лувре сказали, что картина их не интересует и они не будут возражать против вывоза за границу.

Взгляды присутствующих встретились. Из того, что картина не заинтересовала Лувр, можно сделать два полностью противоположных вывода: либо картина действительно не представляет никакой ценности, либо Лувр, заявляя, что картина не представляет ценности, намерен приобрести ее подешевле — для себя или для какого-нибудь другого музея.

Итак, в среду прибудут не только родители и Роджер с женой, но и представитель музея Гетти. Для Честера и Марджив мы зарезервировали номер в «Двух континентах», а Роджер пожелал остановиться у «Георга V». Я была полна нехороших предчувствий, зато внимание Рокси полностью переключилось на то, что происходит внутри ее. Она была рада приезду родителей. Она думала о ребенке, который скоро, при маме, появится на свет, прислушивалась, как он ворочается и не начались ли у нее схватки.

Из-за ожидания день в среду тянулся нескончаемо. Под вечер раздался телефонный звонок. В аэропорту Шарля де Голля забастовка, поэтому самолет приземлился в Лилле, сообщали наши. В Париж их привезут автобусами «Эр Франс». Если будет поздно, нам лучше не ждать. Они сами как-нибудь доберутся до гостиницы и постараются за ночь прийти в себя после перелета, а утром позвонят.

Мы получили отсрочку.

Утром в четверг я отправилась к Эймсу Эверетту пораньше, чтобы вывести Скэмпа. С Рокси мы договорились встретиться в десять. Обычно Эймс не тратил время на разговоры со мной, но на этот раз заинтересовался приездом родителей и самочувствием Рокси. Самочувствие Рокси вообще стало излюбленной темой в американской общине. Чем меньше времени оставалось до родов, тем двусмысленнее становилось ее положение брошенной жены, тем больше говорили о Рокси и о том, как рискованно американцам связываться с французами.