– Когда?

– Сегодня днем, перед тем, как я пришел сюда.

– Ты был там?

Я кивнул.

– Вот черт.

Она протянула мне руку через стол. Я пожал ее.

– Все нормально. Она умерла раньше, чем я приехал.

– Все равно. – Роза скорчила сочувственную гримасу. – Ну конечно, восемьдесят – это прилично. Хорошо будет, если кто-нибудь из нас доживет до восьмидесяти.

Я кивнул:

– Да уж.

Андерсон допил свой чай.

– А можно полюбопытствовать, о ком это вы говорите?

– Ой, Джим, прости нас, – извинилась Роза и все объяснила. Лицо Андерсона сделалось озабоченным.

– Как я понимаю, распродаже конец?

Роза опередила меня.

– Нет, не думаю. – Она бросила на меня многозначительный взгляд у Андерсона за спиной. – Мисс Маккиндлесс прекрасно осознавала свое состояние и поручила племяннику проследить за распродажей. Насколько мне известно, он будет исполнять ее завещание, и у него нет причин отказываться от распродажи, ведь вырученные деньги – та же собственность.

– Ну конечно, вполне рациональный подход.

– Это в его интересах.

Роза сочиняла на ходу. Я очень надеялся, что она не переусердствует.

– В конце концов, если распродажу и отложат на время, мы выставим счет за задержку, плюс счет за хранение вещей, да к тому же родственнику наверняка хочется избавиться от всего этого скарба. Я уверена, что они захотят, чтобы все шло по плану.

Андерсон встал:

– Вижу, вам предстоит напряженный день. Работайте, я пойду.

Роза встала проводить его до двери.

– Джеймс. – Я впервые в жизни назвал его так, и он заметно удивился. – Ты говорил, что откопал какую-то информацию, связанную с Маккиндлессом. Теперь, когда они оба умерли, можешь рассказать мне?

– Не знаю. Вообще-то это не для широкой публики, понимаешь, о чем я?

Роза прислонилась к нему и обняла за талию.

– Ты ведь не на службе. А Рильке едва ли можно считать «широкой публикой». Избавь его от мучений, иначе он опять не сможет сегодня нормально работать.

Он улыбнулся ей.

– Ты свирепая бригадирша, Роза. Будь он моим работником, я бы отправил его домой отдыхать.

Она опустила глаза.

– Ты в своем стиле. Между прочим, ты говорил, что время у тебя есть и заняться нечем. Хотите, я пришлю вам сюда пару чашек кофе, и вы пообщаетесь с Рильке, пока он окончательно не придет в себя. А мне еще столько всего нужно сделать!

– Ага. – Андерсон перешел на более серьезный тон. – Ну да, тебе ведь придется звонить племяннику этой старушки и договариваться о распродаже?

Роза натянуто улыбнулась и снова предостерегающе посмотрела на меня.

– Ты просто читаешь мои мысли.

Роза вышла, и Андерсон сел на стул и покачал головой.

– Когда-нибудь она втянет меня в передрягу, это точно. С ней нужно быть поосторожнее. А насчет тебя я сам виноват – не нужно было подогревать твой интерес к этому делу с Маккиндлессом. Запомни, то, что я тебе скажу сейчас, – чрезвычайно секретная информация.

– Все, мой рот на замке.

Он по-полицейски сурово посмотрел на меня:

– Вот и не открывай его. Это дело веду не я, но, когда ты сказал, что работаешь с его домом, мне захотелось бегло просмотреть папку. Чтиво не из приятных, скажу тебе. По большому счету – там и все, и ничего. Когда ты показал мне эту японскую штуковину, у меня зародилось подозрение. Полтора года назад в Глазго велось большое расследование. После падения коммунизма в Восточной Европе там расцвела торговля живым товаром – мужчинами и женщинами, которых вывозили за рубеж для проституции. Когда мы с тобой были молодыми, это называлось «Белым рабством». И происходило не только в Глазго, а по всей Британии. Власти Глазго с этим, конечно, смириться не могли и начали расследование, которое не было успешным. Мелкие «шестерки» попались, а главари лишь слегка понервничали и ушли в тень.

– И ты думаешь, Маккиндлесс был связан с ними? – Мне вдруг стало стыдно, что я не обратился к нему раньше.

– Его имя время от времени упоминали разные люди, что не могло не вызвать к нему интереса. Сейчас-то да, он мертв, а мертвого в суд не вызовешь. Трудно сказать, был ли он вовлечен в эти дела прямо или же косвенно. Однажды его обвинили в импорте порнографии. Он сумел убедить суд, что этот случай был временным умопомрачением, заплатил штраф и больше ни разу не попадался. Видимо, бросил это дело, а может, просто стал осторожнее. Мои коллеги в полиции нравов очень обрадовались, узнав о его смерти. Одним подозреваемым меньше. Они, казалось, были убеждены, что он долго играл в игры, прячась за кулисами. У детективов нет сомнений, что он хорошо знал многих, кто занимался торговлей живым товаром.

– И что дальше?

– Ничего особенного. Пара арестов – мелкая рыбешка, несколько человек исчезли, покинули страну, а теперь вот твой парень помер.

– А почему тогда так много шума?

– В некотором смысле подобные преступления – международная проблема. Преступник готов перейти любые границы, чтобы замести следы, а у полицейских руки связаны ограниченными полномочиями.

– Но есть же Интерпол, международное сотрудничество и тому подобное?

– Теоретически да, но на практике не так уж все просто. Прежде чем убедить иностранную полицию начать крупное расследование, мы должны привести веские доказательства. А когда перепрыгнешь этот барьер, натыкаешься на новые – различия в законодательстве, иные способы работы. Сложи все это вместе и поймешь, что у тебя не хватает ни рабочей силы, ни денег. В конце концов – и это самое главное, – опускаются руки и нет желания что-либо делать вообще. Вот с наркотиками – другое дело. Война с наркотиками хорошо финансируется и освещается в прессе. А все, что касается насилия, похищения женщин и детей, убийства бедняков и малоимущих, продажи женщин за границу, где им обещают хорошую работу, детей, подобранных на улице, подростков, сбежавших из дома, – на это у государства никогда не хватает денег.

– Вот дерьмо. – Я сжал голову руками. – Надо же, Джим, кто бы мог подумать.

– Мы вот тоже не думали. Да бог с ним, не переживай так. Я тогда попросил тебя о помощи, потому что эти ребята отличаются от других профессиональных преступников. Им не только деньги нужны, но и сам материал. Ведь их бизнес основан на сексуальной одержимости. Можно откладывать такие дела на потом, можно выбросить ключи в реку, кто будет возражать? Но дела подобного рода продолжают и продолжают появляться, как драконьи зубы. У этих людей к таким вещам маниакальное влечение. И не спрашивай, почему – дело, видимо, в пренебрежении моралью… не знаю. Я думал, ты найдешь в его доме что-то подозрительное, не обязательно ключ ко всему, но какое-то доказательство того, что он был извращенцем. Оказалось, я ошибался. Но не волнуйся, мы их поймаем. Дело принимает серьезный оборот. Сейчас мы их только растормошим, а в следующий раз я уж точно посажу их за решетку. Насколько я знаю, в нравах опять что-то о них разнюхали. В прошлый раз наши ребята опозорились и сейчас, наверное, будут стараться. Это теперь вопрос времени, а не вероятности.