На следующий день, – это была пятница, – синьор Джованни, видя, что я настаиваю на решении уехать и уже отдал распоряжение о своих делах и приготовил вещи для отправки во Франкфурт, ночью явился ко мне, когда я уже был в постели, под предлогом, будто желает поговорить со мною. Когда он вошел, с ним оказался его слуга, по имени Бартоло, вместе с пятью или шестью, как я полагаю, гондольерами, которые проживают по соседству.

Он заставил меня подняться с постели и отвел на чердак. Там меня заперли, причем Джованни заявил, что намерен задержать меня и заставить обучить его понятиям, относящимся к запоминанию слов, а также понятиям геометрии, обучения которым он добивался с самого начала, и затем предоставить мне свободу, в противном же случае мне угрожают большие неприятности.

В ответ на это я продолжал доказывать, что, по моему убеждению, обучил его достаточно и даже больше, чем обязался, и не заслужил подобного обращения. Он оставил меня взаперти до следующего дня. Затем явился капитан с несколькими неизвестными мне людьми и велел им отвести меня вниз в подземное помещение. Там меня оставили до ночи. После этого явился другой капитан и отвел меня в тюрьму святой службы. Я убежден, что меня подвергли заключению стараниями означенного Джованни. Он питал злобу по указанным выше причинам и, по-видимому, сделал на меня какой-то донос».

Был спрошен: «Какое имя дано ему при крещении, какое его прозвище, из какого сословия или чей сын, откуда родом, какой нации, какая профессия была его самого и его отца?»

Ответил: «Мое имя Джордано, из рода Бруни из города Нолы, расположенного в двенадцати милях от Неаполя. В этом городе родился и воспитывался. Мои занятия – литература и все науки. Имя моего отца – Джованни, моей матери– Фраулисса Саволина. Отец по своему занятию был военным. Он уже умер, как и моя мать».

Добавил к допросу:

«Мой возраст около сорока четырех лет. Я родился, как мне это известно от родных, в 48-м году. Обучался в Неаполе литературе, логике и диалектике до четырнадцати лет, а также посещал публичные чтения некоего лица, называвшего себя уроженцем Салерно, и частным образом брал уроки логики у отца августинца по имени Теофило да Вайрано, позже преподававшего метафизику в Риме.

Четырнадцати или пятнадцати лет я вступил послушником в орден доминиканцев, в монастырь св. Доминика в Неаполе. Меня принял тогдашний отец настоятель монастыря по имени магистр Амброзио Паскуа. По истечении года послушничества я был допущен им к монашескому обету и, сколько помнится, со мною вместе обет принял только один послушник.

Затем, в надлежащий срок, я был рукоположен в сан священника и отслужил первую обедню в Кампаньи, городе того же королевства (Неаполитанского) довольно далеко от Неаполя, и находился там в монастыре того же ордена, посвященном св. Варфоломею. Состоя в том же доминиканском ордене, где получил посвящение, я совершал обедню и другие службы до 76-го года, будучи в повиновении у начальствующих лиц этого ордена и монастырских настоятелей.

В 1576 году, следующим за годом юбилея, я находился в Риме, в монастыре “Делла Минерва” в повиновении у магистра Систо ди Лука, прокуратора ордена. Я прибыл, чтобы представить оправдания, так как дважды был предан суду в Неаполе, первый раз за то, что выбросил изображения и образа святых и оставил у себя только распятие, и за это был обвинен в презрении к образам святых, а второй раз – за то, что сказал одному послушнику, читавшему историю семи радостей в стихах, – какую пользу может принести ему эта книга, и пусть выбросит ее, и займется лучше чтением какой-нибудь иной книги, например житий святых отцов.

В то время, когда я прибыл в Рим, это дело возобновилось в связи с другими обвинениями, содержание которых мне неизвестно. Вследствие этого я покинул духовное звание, снял монашескую одежду и уехал в Ноли в Генуэзской области. Там я провел четыре или пять месяцев, занимаясь преподаванием грамматики молодым людям».

Председатель – Алоизи Фускари.

Ему сказано: «Пусть расскажет и изложит, куда отправился после отъезда из Ноли, в какие области и страны, в каких городах и странах находился, чем занимался и что делал».

Ответил: «Как уже сказано мною, я находился в Ноли приблизительно четыре месяца, преподавая грамматику детям и читая о сфере некоторым дворянам.

Затем я уехал оттуда и прибыл сперва в Савону, где провел около 15 дней, а из Савоны направился в Турин. Не найдя подходящего для себя занятия, я прибыл по реке По в Венецию. Здесь я провел полтора месяца во Фреццари, наняв комнату в доме служащего в арсенале. Имени его не знаю. В это время я напечатал книжку, под названием “О знамениях времени”. Книжку я издал с целью заработать немного денег на существование. Эту работу я сперва представил на рассмотрение почтенному отцу магистру Ремиджио из Флоренции.

Покинув Венецию, я отправился в Падую, где встретил нескольких знакомых монахов-доминиканцев. Они советовали мне снова надеть монашеское одеяние. Хотя я и не собирался вернуться в орден, все же, по их мнению, лучше было бы путешествовать в монашеском одеянии, чем без него. Согласившись с этим, я отправился в Бергамо и заказал себе белую одежду из хорошего сукна. Поверх нее я носил плащ, сохранившийся со времени отъезда из Рима. В этой одежде я отправился по дороге, ведущей в Лион.

Прибыв в Шамбери, я остановился в монастыре своего ордена. Меня приняли очень холодно. Я разговорился об этом с монахом-итальянцем, находившимся там, и он мне сказал: “Имейте в виду, что в этой стране вы нигде не встретите радушного приема и, сколько бы ни ходили по стране, – чем дальше, тем все менее радушный прием будете встречать”.

Ввиду этого я направился в Женеву.

Прибыв туда, я остановился в гостинице. Немного спустя маркиз де Вико, неаполитанец, находившийся в этом городе, спросил меня, кто я такой и явился ли сюда для того, чтобы остаться, принять и исповедовать религию этого города. Я рассказал о себе и о причинах, по которым вышел из монашеского ордена, и объяснил, что не намереваюсь переходить в религию этого города, так как не знаю, что это за религия. Я сказал также, что рассчитываю остаться здесь, желая жить свободно и в безопасности, и ни для какой иной цели.

Он убедил меня снять, во всяком случае, монашеское одеяние, которое я продолжал носить. Я купил сукна, заказал чулки и другие принадлежности одежды. Маркиз, вместе с другими итальянцами, подарил мне шпагу, плащ, шляпу и другие необходимые принадлежности одежды.

Они обеспечили мне работу для добывания средств к жизни. Я занимался исправлением печатных оттисков в типографии. Так я провел в этой работе около двух месяцев. Я всегда посещал проповеди и чтения, произносившиеся и читавшиеся в этом городе как итальянцами, так и французами. Среди других я часто посещал чтения и проповеди Николо Бальбани Лукканца, толковавшего послания св. Павла и объяснявшего евангелие.