Поэтому заведение, где над дверями красовались большие деревянные ножницы, пришлось кстати. Недолго думая я свернул туда.

Внутри на стене висело зеркало, перед ним стоял стул с короткими ножками, а рядом возвышалась массивная тумба с разложенными на ней бритвами и кисточками. Тут же находились устрашающего вида ножницы и кувшин с водой. Хозяин цирюльни — плотный коротышка — стоял спиной ко мне возле шкафчика и чем-то звякал. Он был облачен в длинный халат и грязный фартук, а на ногах болтались открытые тапочки с загнутыми носами.

— Подстригаться, подбриваться? — услышав скрип двери, спросил он, не оборачиваясь.

Тронув подбородок, я сказал:

— И то и другое.

— Садитесь, мой господин.

Я снял перевязь, прислонил сабли к ножке стула и уселся. Зеркало оказалось мутным и кривым, и лишь с трудом можно было определить, что возникшая в нем физиономия принадлежит мне.

— Сколько это сейчас стоит? — для порядка спросил я, услышав, как захлопнулась дверца шкафа, и хозяин протопал за моей спиной.

— Пару монет, мой господин… — Две руки возникли слева и справа и накинули мне на грудь замусоленную салфетку.

— Дорого, — рассеянно пробормотал я, думая о своем. — Эй, не затягивай так!

— О, простите, мой господин… — Узел на шее чуть ослаб. — Это, чтоб волосы не падали за шиворот… Однако как зарос мой господин!.. — Над ухом несколько раз щелкнули ножницы. — Итак, как мы будем подстригаться?

Теперь я понял, почему у стула такие короткие ножки. Хозяин — даже не коротышка, скорее — карлик. В зеркале над моим плечом возникло его расплывчатое лицо.

— Так, чтобы не уродски, но и не слишком модно. Чтоб внимания не привлекать, сечешь?

Краем глаза я заметил, как к столику протянулась рука и цапнула кувшин с водой. Раздался сосущий звук, потом карлик выпустил изо рта мне на голову облако теплой воды. Зубья большого деревянного гребня опустились в спутанные волосы, как грабли в поросшую бурьяном землю. Хозяин что-то сказал, но я не слушал, глядя на отражение в зеркале. Когда карлик перемещался, отражение искажалось самым диким образом: то его распирало в стороны, то оно вытягивалось вверх и вниз… Я смотрел, не обращая внимания на гребень и ножницы, щелкающие где-то за ухом. Хозяин взял меня за подбородок и отклонил голову назад, собираясь состричь волосы надо лбом. Отражение моего лица пришлось на ту область зеркала, что была чуть лучше остальных, и я заметил, как хозяин примеривается отрезать клок волос над левым глазом…

Его рука с ножницами взметнулась вверх, а я скатился на пол. Затрещало дерево. Я ударился плечом о стену, развернулся и вскочил. Ножницы словно кинжал торчали из спинки стула, как раз из того места, где раньше находился мой кадык.

— Большак! — взревел я и прыгнул, на ходу схватив сабли.

Дитен Графопыл швырнул в меня бритвой и, всполошенно проверещав что-то, метнулся к неприметной двери в дальнем конце комнаты. Бряцая саблями, я ринулся за ним. Он распахнул дверь и канул в сумерках, наполнявших заднее помещение цирюльни. Не успев ухватить кончик развевающегося фартука, я нырнул следом, споткнулся обо что-то, чуть не упал, сшиб какой-то ветхий предмет меблировки и увидел свет впереди. В нем мелькнула и тут же исчезла фигура хозяина.

Когда я выскочил наружу, выяснилось, что задняя дверь вела в хорошо знакомое мне место. Здесь начинался портовый квартал, полого спускавшийся к реке. Всего в нескольких лигах от Кадиллиц она впадала в океан, и сюда часто заплывали корабли купцов.

Приземистая фигура Графопыла мелькала уже в дальнем конце улицы.

Я помчался следом, на ходу перекидывая перевязь с саблями через плечо. Большак оглянулся и нырнул в узкий проход между домами. Я повернул за ним, перескочил через лавку с тремя старухами, без особого интереса наблюдавшими за нами, и вылетел в заросший деревьями просторный двор. По сторонам виднелись стены домов, распахнутые ставни, лесенки с кривыми ступенями, поленницы и скамейки. Впереди между деревьями была натянута веревка, на которой дородная оркица развешивала белье. Раздался шелест, я прыгнул, пригнувшись, оркица вскрикнула: «Осторожно!» — но я пронырнул под веревкой и остановился, оглядываясь. Здесь стоял сруб колодца, а дальше начиналась стена дома с узкой террасой, приткнувшейся на высоте второго этажа. К террасе вела лестница без перил. Большака видно не было, хотя слева и справа тянулись глухие стены домов. Я сделал шаг вперед и остановился возле колодца, оглядываясь.

— Дитен! — позвал я хрипло. — Дит, отзовись! Я только зарежу тебя, и все. Ты заслужил, сам знаешь!

Тишина, только за деревьями что-то бормотала оркица. Я стоял, покачиваясь с пяток на носки и обратно. Тень облака упала на сад. За моей спиной раздался тихий-тихий скрип, я подпрыгнул от неожиданности и, повернувшись, увидел, как карлик по ржавой цепи выбирается из колодца.

И вновь он успел чуть раньше — когда я обежал колодец, Большак уже соскочил на землю и захлопал подошвами тапочек по ступеням лестницы. В три прыжка я взлетел на террасу, как раз вовремя, чтобы увидеть, как он влезает в открытое окно. Раздался истошный визг, я втиснулся следом и очутился в тускло освещенной комнате, где голая тощая девица забилась в угол, безуспешно пытаясь прикрыть свои небогатые прелести стулом.

Большак уже выпрыгивал через окно на противоположной стене комнаты.

Портовый квартал располагался на склоне, ведущем к реке. Этот дом стоял повыше, а следующие — уже ниже, так что моему взгляду предстала неровная поверхность, состоящая из черепичных крыш разных форм, размеров и степени наклона.

Дитен Графопыл улепетывал по ближайшей крыше. Я перекинул ноги через подоконник, и тут за спиной раздался скрип. Не успев ни спрыгнуть, ни оглянуться, я получил чувствительный удар между лопаток — наверное, спинкой стула — и рухнул на край крыши, с которой чуть не сорвался, лишь в последний миг вцепившись в водосточный желоб.

Надо мной в окне мелькнула физия девицы, потрясающей стулом. Я подтянулся, вскочил и побежал — Большак впереди как раз сиганул на соседнюю крышу, более наклонную, чем эта. Когда я добрался до нее, Дитен уже был на коньке. Я вскарабкался следом, а он покатился по противоположному скату, оттолкнулся и перепрыгнул дальше. Насколько я знал, Дитен — полукровка, отпрыск гнома и женщины — или, быть может, наоборот, хотя моя фантазия отказывалась работать, когда я представлял себе обычного человека-мужчину, занимающегося этим с гномихой. Гномы — преимущественно равнинные жители и по горам лазать не сподобились. Но карлик сигал довольно ловко, словно когда-то этим часто занимался… Я выругался. Он и в самом деле часто этим занимался. Не знаю, как давно Дитен открыл цирюльню, но когда-то в определенных кругах его считали знатным домушником. Лазать по крышам он умел.

Я почти настиг его возле пожарной башни, но тут дежуривший на ней тролль-сигнальщик заприметил нас и решил, что не иначе это воры решили похитить ценное пожарное имущество. Он поднял крик, и внизу показалось несколько троллей, вооруженных баграми и луками. Речные тролли ненавидели огонь и обычно пристраивались в тех городах, чей муниципалитет мог позволить себе содержать регулярную пожарную команду. Метко брошенный багор чуть не сбил Большака с крыши. Он успел вцепиться в водосточный желоб и, оттолкнувшись ногами от козырька, сорвал заклепки, что крепили его верх. В результате желоб нижней частью уперся в мостовую, и Дитен перемахнул на соседнюю крышу, словно на шесте.