кровати рядом с богом войны, она заговорила: «Ты спас меня во второй раз. Однако в прошлом я и не надеялась получить помощь, когда как сегодня я знала, что ты придёшь. Спасибо» — «Не за что, — девушка обрадовалась, услышав этот ответ, — Находчива ты оказалась. Сумела словом отсрочить ваш рок. Да вот только не знали вы, что мой взор давно устремлён на вас. Со мной были виран и его агенты, которые только и ждали того момента, когда лиходеи показали вам, где располагается укрытие их. Таким образом, пытаясь отсрочить миг своей гибели, вы только отдаляли момент вашего спасения» Золина рассмеялась, поняв, как же всё было на самом деле просто и как она всё усложнила. Далее наступила обычная в таких ситуациях тишина.

_________________

Амандир увековечил память Астигала, воздвигнув на главной площади монумент в его честь. А у подножия его начертал слова, которые были написаны на языке неведомом. Многие, читавшие их, не понимали смысла, а написано там было это: «Азе́н зо́ра аз э́йда тарэне́м ура́к ук. Ну эта́ут ук тар, том э ята́г. Аза́н лур ваа́ль зуда́т ук ра Атра́к» Но Амандир не утаил смысла слов тех от народа и раскрывал его, читая и переводя со скрижали. А значили слова эти вот что: «Своей смертью я выкупаю светлую судьбу для вас. Да не познаете вы войны́, поражения и скорби. Моя тень будет вечно хранить вас с самого́ Атрака»

_________________

Девушка оторвалась от книги и, глядя в пустоту, попыталась припомнить ту самую скрижаль под ногами монумента Астигала. Но в памяти ничего не возникало — лишь холодный каменный виран на невысоком пьедестале. Она пожелала задать вопрос этот Дракалесу, но побоялась потревожить его покой, а потому вновь уткнулась в книгу, но ваурд заговорил с ней: «Чего жаждет испросить душа твоя?» Тарелон почуял, как приятно сделалось на душе у Золины, и она прочла тот самый отрывок из книги, а после задала вопрос: «Переведено-то хоть правильно?» Ваурд в недоумении отвечал: «Истинно так. Что было написано древним словом, то и было переведено на ваш язык. Но меня озадачило немного иное: откуда управителю человечьему знать это наречие и куда подевалась та самая надпись? Ведь у ног вирана, ставшего ратардом, ничего не видел я» — «Пошли, посмотрим?» — «Да будет так» Поднявшись с мест, они двинулись наружу…

Никакой надписи под ногами Астигала Золина и Дракалес не обнаружили. Монумент воздвигался на небольшом прямоугольном постаменте, который со всех сторон был пуст — ни намёка на то, что где-то на его поверхности было что-то выгравировано. Пока ваурд тщетно пытался отыскать следы надписи, дева вновь обратилась к чтиву.

Часть 8

_________________

Откуда Амандир ведал этими словами, никто и понять не мог. Свободно он мог излагаться на языке, понятном для нас, ровно как и на странном наречии. Сам виран даже не мог взять в толк, откуда он получил этот дар, предполагая, что это есть наследие Астигала. Вместе с регалиями власти его предок вручи ему и часть благословения Датарола, которое и открыло ему понимание неведомого языка, что заставило людей уважать Амандира под стать Астигалу, потому что многие посчитали, что Датарол таким образом пометил и Амандира, и означало это, что после смерти их владыка последует в Атрак за Астигалом.

Адин был следующим, кому дозволено было воссесть не престол славы Каанхора. Всю свою любовь отец вручил своему сыну, хоть тот и не обладал особенными дарованиями. Амандир покинул этот мир дольно рано, но, как словно ведав о сроке своей кончины, сумел наставить молодого вирана сполна, так что на трон Южного государства воссел хоть и молодой, но довольно-таки мудрый управитель. Народ с почтением относился к юному владыке, потому что сложилась такая традиция — что Астигал и потомки его носят на себе печать войны, которая будет оберегать их государство, а, следовательно, и самих обитателей от вторжения противника. Между тем отток людей из соседних государств продолжался. Их манили факты и легенды, которые подтверждали мнение о том, что Южное государство находится под покровительством бога войны.

Адин правил страной, основываясь на мудрости и справедливости. Многих министров своих он распустил, ведь считал их лентяями и полагал, что без них государство не придёт в упадок. Так были уволены многочисленные офицеры, которые сами-то не имели представление о том, чем они занимаются на своём месте. Отпущенными в вольную жизнь были палачи, писцы и множество иных не столь важных профессий. И хоть явными признаками, отличающими его от обычных людей, не наблюдалось в нём, все сочли, что не по годам мудрый виран уже является этим самым отличием. Однако не по-доброму глядел юноша на скрижаль, которую сотворил отец его. Что-то лихое узрел в том писании он, потому велел слугам заменить подножие своего прадеда, а ту надпись он схоронил в неведомом месте.

_________________

Девушка указала своему учителю, который уже вознамеривался приподнять монумент и заглянуть под его основание в поисках заветной скрижали, на строки из книги. Поняв, у кого стоит поискать ответы на интересующие вопросы, они вдвоём двинулись к его величеству. Смеркалось, а потому у Золины и Дракалеса ещё оставалось время, прежде чем виран провалится в беззаботный сон.

В харчевне продолжалось празднество. На смену трапезничества пришли состязания. Вооружившись своими мечами, гвардейцы устраивали турниры: двое сходились в поединке, остальные созерцали за тем. Дракалес кинул мгновение своего взора на сражающихся и приметил, что воители по человечьим меркам подготовлены достаточно, однако имелось многое из того, что в глазах бога войны нуждалось в доработке и усовершенствовании, а потому, когда представится возможность, он явит пред глазами генерала и вирана готовых к бою Золину, Асаида и Вихря, а после чего добьётся права заниматься усовершенствованием остальных воителей. Сомнений не возникало, что, попросившись уже занять место тренера гвардии, Дракалес получит согласие, однако ваурд сам для себя поставил задачу показать возросшее мастерство троих своих учеников, прежде чем он сможет приступить к воспитанию военного духа в остальных воителях.

Адин был найден в своём кабинете глядящим на вечерний Каанхор. Помещение было сумрачным, ведь ни одна лампада не горела. Осторожный стук в дверь вывел его из состояния задумчивости. Увидев Золину и Дракалеса, он заметно обрадовался: «Более желаемых собеседников этим вечером я и представить не мог. Проходите же, не стесняйтесь» Ваурд ощущал, как сквозь поддельную радость проступает печаль — убив Салеймира, Адин излил свою злобу, и теперь тоска по своей семье охватила