— Да, это было большой ошибкой просить Легкова выбросить ствол, можно было погореть, — сказал я и тут вспомнил о самом главном. — Слушай, Зоя, а что за труп лежит в багажнике твоего автомобиля?

— Труп в багажнике моего автомобиля?!! — вытаращила глаза молодая женщина. — Какой еще труп?

— Ну а я откуда знаю, — раскинул я руки так широко, словно проводил у себя в спортзале на тренировке разминку «руки в стороны, ноги на ширине плеч». — Открыл багажник «Ситроена» и увидел в нем завернутый в полиэтилен труп женщины. Подумал, что это… — я смутился, — твое мертвое тело. Но ты, к счастью, оказалась жива.

— О боже! — Зоя заломила руки и подняла глаза кверху, выражая вселенскую скорбь. — Этого только не хватало. У этих подонков Легкова и Маринова был целый конвейер смерти. Они отыскивали богатых наследников и наследниц, переписывали на себя наследство, а их убивали. Очевидно, это их очередная жертва. Бедная женщина! — Зоя расплела руки и воздела их к потолку. — Ей не повезло остаться в живых, как мне.

Моя супруга вновь доверчиво прильнула ко мне, но я отстранился:

— А как твой автомобиль мог оказаться здесь в гараже?

Молодая женщина подняла ко мне свои прекрасные удивительно синие глаза.

— Ну, я откуда знаю, Игорь? Скорее всего, Легков съездил ко мне домой и перегнал сюда автомобиль. Видимо, для того, чтобы соседи думали, будто я уехала. — Она повела одним плечиком. — Иного объяснения этому факту я не вижу.

Все доводы и объяснения Зои казались мне разумными, но что она может ответить на ужасно интересующий меня вопрос, никак не вписывающийся, по моему разумению, в стройную логику трактовки происходивших в последнее время событий.

— А что ты скажешь по поводу спектакля с нашим бракосочетанием, устроенным тобой в Толочановском Московской области?

— А что такое? — невинно захлопала длинными ресницами Зоя. — Я же тебе объяснила: бракосочетание провели в Толочановском, а запись регистрации сделала, видимо, по знакомству Раиса Николаевна в Новоивановском.

Врала моя супруга, причем безбожно. Мне хоть и неприятно было, но все же пришлось уличить ее во лжи.

— Не надо, Зоя! — мой указательный палец покачался перед носом молодой женщины как метроном. — Я был в этом Толочановском, и «рыбка-телескоп», то есть Раиса Николаевна, мне все выложила: и о том, что бракосочетание было липовое, и о том, что, уходя, ты зашла к ней в кабинет и забрала наши документы. Вот я и спрашиваю тебя: зачем нужно было разыгрывать спектакль с поездкой в Толочановское и проведение фальшивой регистрации в администрации сельского поселения?

Зоя поняла, в какую дурацкую ситуацию попала, и покраснела, что было заметно даже в плохо освещенном подвале. Молодая женщина молчала ровно столько времени, сколько ей потребовалось для того, чтобы сообразить, как выпутаться из сложившейся для нее сложной ситуации. Потом, пряча глаза, заговорила:

— Видишь ли, Игорь, я не хотела тебе признаваться, ты и так не очень-то охотно шел со мной под венец, а узнав кое о чем, и вовсе передумал бы жениться. — Слова, видимо, давались Зое с трудом, она сглотнула и продолжила: — Дело в том, что адвокат Маринов догадывался, что со смертью моего супруга не все гладко, и в последнее время начал меня шантажировать. Вот я и не стала тебя пугать лишними проблемами, которые у меня возникли в отношениях с адвокатом. Мне пришлось пойти у него на поводу, разыграть по его требованию спектакль с ложной регистрацией брака в Толочановском, а потом сам адвокат зарегистрировал нас в Новоивановском. Зачем это ему потребовалось, я не знаю, но теперь догадываюсь, что это было частью его плана по отчуждению у меня наследства моего покойного супруга. И вот позавчера он силовым методом, украв меня и попытавшись захватить тебя, как оказалось, приступил к осуществлению своих замыслов.

Хорошо Зоя излагала историю с наследством, век бы слушал ее ангельский голосок и смотрел в правдивые глаза, но в этот момент неожиданно наверху в гараже раздался легкий шум открываемых автоматических ворот, а затем на смотровую яму заехал автомобиль. Вернулся Маринов.

Мне очень хотелось надеяться, что адвокат прибыл без полиции — при ней сложнее будет выводить Маринова на чистую воду. Наверняка начнет отпираться и все валить на меня. Я прижал палец к своим губам, давая таким образом своей вновь обретенной супруге понять, чтобы она помалкивала, а жестом приказал оставаться на месте. Сам же, выскользнув из обезьянника в дверь, бесшумно поднялся по ступенькам лестницы к потайной дверце, выходившей в смотровую яму гаража. С обратной стороны замка имелась поворотная ручка, с помощью которой можно было открыть замок, а соответственно, дверь. Вот потому-то и держали пленницу в обезьяннике под замком, чтобы она не могла добраться до открывающейся изнутри дверцы, ведущей к свободе.

Очень осторожно, чтобы замок не щелкнул, я повернул ручку, но замок был отличным, новеньким, хорошо смазанным и открылся бесшумно. Сделал Зое знак рукой выключить в подвале освещение, чтобы пятно света, вырвавшееся при открытии дверцы в смотровую яму, не насторожило адвоката. Зоя нажала на выключатель, и, когда подвал погрузился в темноту, я осторожно приоткрыл дверь. Прямо над моей головой находилось днище автомобиля. Все звуки, приглушенные ранее прикрытой тяжелой потайной дверцей, сейчас стали отчетливо слышны. Щелкнула левая передняя дверца, очевидно, водитель вышел из машины и захлопнул ее. Затем заработал привод автоматических ворот, и освещенный ярким солнечным светом, падающим в открытый проем ворот, гараж стал потихонечку погружаться в полумрак. Наконец ворота закрылись, водитель все время ждал этого с пультом в руке, потом раздались удаляющиеся от автомобиля шаги. Кажется, можно незаметно выскользнуть из темницы в смотровую яму. Что я и проделал абсолютно беззвучно. Вытянув шею, очень осторожно глянул в просвет между днищем автомобиля и полом гаража. В него был виден лежащий у стены труп Легкова и чуть выше коленей ноги адвоката Маринова, стоящего у двери в бойлерную. О том, что это именно Маринов, а никто другой, говорили его темные отглаженные брюки и начищенные до блеска черные туфли. Очевидно, Маринов, увидев на полу осколки битого стекла и заметив вверху бойлерной пустую оконную раму, догадался, что птичка из клетки упорхнула. И тем не менее он настороженно стоял возле бойлерной, не решаясь ее открыть. Затем, набравшись смелости, повернул в замке ключ, распахнул дверь и отпрыгнул назад, наверняка держа в руках нацеленный в дверной проем пистолет. Могу только посочувствовать адвокату в том, что он так лоханулся, оставив меня в помещении, из которого можно было выбраться через небольшое окошко вверху.

Мышцы ног Маринова расслабились, опасности за дверью в виде меня, стоящего за дверью с куском арматуры, не оказалось. Адвокат потоптался немного, видимо, оглядываясь и соображая, куда бы я мог деться, приблизился к двери в дом, постоял возле нее, прислушиваясь, затем подошел к двери из гаража в сад, открыл ее, очевидно, выглядывая, снова в поисках меня, закрыл и только тут подошел к машине. Я видел его начищенные дорогие туфли и ноги и жалел, что у меня под рукой нет биты, с помощью которой я мог бы как следует врезать адвокату по ногам, и пока он, упав, корчился бы от боли, успел бы выскочить из ямы и обезоружить его. Увы, биты под рукой не было, как и лома — он лежал сейчас в подвале рядом с дверью в обезьянник.