Камуфляж (слово французского происхождения, первоначальные значения которого варьировали от дымовой завесы до криминальных уловок с переодеваниями), то есть искусство оставаться невидимым, знакомо и большим, и маленьким существам. Вспомните о калейдоскопических переменах облика каракатицы или осьминога, о в точности похожем на сухую ветку насекомом под названием палочник или о снежно-белой меховой шубе белого медведя, неразличимой – пока глобальное потепление еще не растопило снега – на фоне арктической белизны. Камуфляж может быть залогом либо того, что тебя не съедят, либо что не оторвут от твоего собственного ужина.

Различие между двумя очень разными формами визуального камуфляжа заметил в начале XX века американский художник Эббот Тейер: можно либо слиться с фоном, либо, наоборот, ослепить. Природа предусмотрела покровительственную окраску и для безобидного палочника, и для грозного белого медведя. Одни лесные обитатели могут делаться зелеными на зеленом фоне или пятнисто-коричневыми на пятнисто-коричневом. Зато другие дразнят и сбивают с толку наблюдателей яркими полосками, контрастными пятнами или другими аляповатыми деталями, которые на деле маскируют очертания их тела и затрудняют их преследование, когда они движутся. В любом случае цель – исчезнуть.

Завоеватели и мастера военного искусства любят маскировку и скрытность – вплоть до полной невидимости – и практикуются в этом на протяжении тысячелетий. В V веке до н. э. военный теоретик Сун Цзы советовал:

Война – это путь обмана. Поэтому если ты готовишься напасть, показывай противнику будто не готовишься; когда пользуешься чем-нибудь, показывай ему, будто ты этим не пользуешься; хотя бы ты и был близко, показывай, будто ты далеко; а если ты далеко, убеди его, что ты рядом с ним[262].

Спустя десять веков Флавий Вегеций Ренат, выдающийся римский судебный деятель и автор руководства по ведению войны, описал традиционную маскировку разведывательных кораблей, сопровождавших большие военные суда с целью устраивать нежданные нападения, рассеивать вражеское преследование и отслеживать приближающегося противника:

Чтобы эти разведывательные суда не выдавали себя ярким цветом, их паруса окрашиваются в цвет морской волны, а снасти и борта покрываются воском. Моряки и воины также надевают одежду окрашенную в цвет морских волн, чтобы не только ночью, но и днем они, занятые выслеживанием противника, могли бы оставаться незамеченными[263].

Хотя море постоянно меняет свой цвет, на большом расстоянии окрашенное в голубой цвет судно может при определенных условиях остаться незамеченным на фоне воды. Различие между «цветом морской волны» и переменчивыми синими, коричневыми, зелеными и серыми оттенками настоящих морских волн станет заметным только вблизи. Но тогда у врага уже не останется времени, чтобы подготовиться к нападению на суда-разведчики. Расстояние позволяет вам выиграть время и позиционное преимущество – в точности это и утверждал Галилей, когда искал поддержки у венецианского дожа в 1609 году. Кроме покраски в «цвет морской волны», в истории были и другие идеи морского камуфляжа, несколько более изобретательные: в начале XX века, например, появилось предложение, никогда, впрочем, не реализованное, закутывать корабли в колышущуюся белую ткань, чтобы на расстоянии их можно было принять за облака.

Окрашивать одежду солдат и технику в защитные цвета с узорами листьев и ветвей, чтобы оставаться незаметными в лесу, – другой проверенный временем вид камуфляжа. Он применялся и в партизанской войне XX века во Вьетнаме, и в средневековой Шотландии (вспомним страшное пророчество в шекспировском «Макбете»: «Спокоен будь, пока Бирнамский лес / Не двинулся на Дунсинан»[264]). Но в официальный английский язык слово «камуфляж» вошло только после начала Первой мировой войны, когда военные художники стали раскатывать по земле холсты, чтобы они выглядели издалека похожими на дороги, а наблюдательные пункты разрисовывали так, чтобы они смахивали на деревья. Вскоре по обе стороны Атлантики прижилась практика раскрашивать камуфляжными пятнами целые боевые корабли (такая окраска называлась еще расчленяющей или, что на сленге звучало гораздо эффектнее, «показушной» – razzle dazzle). Решающую роль в принятии такой практики, по-видимому, сыграло то, что за девять первых месяцев 1917 года немецкие подводные лодки потопили почти тысячу британских кораблей. После этого один британский морской офицер, бывший одновременно художником-маринистом, предложил: «Раз невозможно разрисовать судно так, чтобы его не могла заметить подводная лодка, надо сделать все наоборот – другими словами, раскрасить его такими узорами, чтобы исказить все его формы и тем самым сбить с толку наводчиков субмарины, которым теперь будет труднее определить его курс»[265].

«Сбивание с толку» показалось более удачным решением, чем попытки достичь невидимости. Художники сделались подручными в осуществлении целей военных, а сами военные как будто приобщились к декадентским визуальным авангардным течениям кубизма, футуризма и вортицизма. Пикассо и Брак, создатели кубизма, были в восторге: то, что они считали своим чисто эстетическим изобретением, пригодилось для военных кораблей и артиллерии! Рассказывают, что, прогуливаясь как-то вечером по парижскому бульвару и увидев направляющуюся на фронт тяжелую военную технику, разрисованную камуфляжными зигзагами, Пикассо воскликнул: «Это мы, мы придумали!» Сам Франклин Рузвельт, во время Первой мировой войны бывший помощником морского министра США, будто бы закричал на испытаниях закамуфлированного судна: «Как, черт побери, вы хотите, чтобы я оценил курс этой чертовой посудины, если она вот так раскрашена?» И все же в конце концов стандартизованный отвлекающий камуфляж, по-видимому, не оправдал ожиданий. Нападения на корабли с защитной окраской и без нее продолжались с примерно одинаковой частотой. Тем не менее, несмотря на множество свидетельств обратного, слепая вера в магическую силу и эффективность отвлекающего камуфляжа сохранилась до самого конца Второй мировой войны, да и после нее.

Есть несколько способов исчезнуть из видимой части спектра, и у них долгая военная родословная. Самый простой из них – воспользоваться темнотой ночи. Другой – ослепить врага. Зажгите грандиозный костер, и неприятель, смотрящий на него, будет не в состоянии увидеть ничего, кроме языков пламени, а значит, неспособен будет и прицелиться в вас хоть сколько-нибудь точно. В последние десятилетия для ослепления противника используются лазеры и дымовые завесы: швырните в вашу цель гранату, начиненную белым фосфором, и вы немедленно получите дымовую завесу, испепелив заодно всех, кто находился в окрестности взрыва, и надежно скрыв ваши маневры и ваше инфракрасное излучение. Но ведь с ослеплением мы сталкиваемся и при исследовании Вселенной – это происходит, когда яркий свет материнской звезды забивает гораздо более слабое отраженное излучение ее экзопланет. Это было большой трудностью для наблюдателей, пока пару десятилетий назад ученые не начали использовать в оптических системах телескопов специальный экранирующий диск, блокирующий световые помехи; получается, что в этом случае функция телескопа становится обратной той, для выполнения которой он первоначально создавался.

Еще один, совсем другой по своей природе способ исчезнуть – это достичь полной прозрачности.