В сумке содержится еще несколько вещей, которые могут вам пригодиться, если в пути вам понадобится помощь, и тогда вас выручит магия старого волшебника.

Кастанак подошел к ним, протягивая кожаную сумочку, но Бомстаф сказал:

— Мы с Анри только помогали Гудвину найти вас, месье Кастанак. Мы приняли участие в его предприятии, но мы не живем в Комптон Бассете. За помощью к вам ездил Гудвин, поэтому серебряная фигурка и сумка должны принадлежать ему.

Анри слушал напряженный как тетива лука. Ему очень хотелось сказать, что не надо прогонять троллей из Комптон Бассета, но в глубине души он понимал, что Бомстаф прав. Сам он никогда не бывал в Комптон Бассете, да и вообще не видел Англии, поэтому у него не было права решать за обитателей этой деревни. Тяжелая рука Бомстафа лежала на плече мальчика, и он знал, что не может ничего сказать.

Гудвин принял из рук Кастанака сумку, а затем вынул из нее мешочек с фигуркой. Она казалась такой маленькой безделушкой, а между тем они все уже видели, какую силу обретает эта вещь в лучах лунного света. Гудвин убрал фигурку в мешочек, но не мог не обратить внимания на то, что он сделан из какой-то странной кожи. Ее шершавая поверхность словно царапала ему руку, и пахло от нее как-то особенно, не слишком приятно.

— Ишь какая странная эта кожа, из которой сделан мешочек! — произнес он осторожно, боясь показаться невежливым, и вопросительно взглянул на Кастанака.

— Еще бы! — ответил Кастанак. — Он сшит из шкуры матерого блоксбергского волка!

Гудвин чуть не выронил торбочку с фигуркой и с натугой сглотнул.

— А сырое мясо можешь получить на обед! — подбодрил его попугай.

— Я… я, конечно, понимаю, что сумка, сшитая из такой… необыкновенной кожи, очень… кхм… очень редкостная вещь, но, может быть, лучше, чтобы это поменьше бросалось в глаза, положить серебряную фигурку и остальные вещи в мою собственную торбу? — предложил Гудвин.

— Осколок черного кристалла будет лучше защищен в этой! — решительно отрезал Кастанак. — Когда торба сделана из шкуры блоксбергского волка, это служит знаком того, что ее носитель победит злобу этих волков. Ни одна ведьма, ни один волк или любое другое злое существо никогда не посмеет притронуться к этой сумке, и потому она тоже обладает своего рода магической силой. А это доказывает нам, что для занятий белой магией нужно сначала победить зло.

— Чепуха на постном масле! — громогласно объявил попугай.

Спустя некоторое время, когда Анри, не усидев на месте, отправился наверх, чтобы попробовать выманить Боффина, общество, собравшееся в лаборатории, вновь погрузилось в молчание. Вглядевшись в полумрак, Бомстаф вдруг заметил, что Кастанак острым взглядом впился в его глаза. Он почувствовал себя как-то странно, а затем вдруг понял, что не может отвести глаз. Тут старый волшебник заговорил, обращаясь к нему:

— Анри очень необычный мальчик. Люди с такими способностями, как у него, рождаются на свет, может быть, по одному на целое поколение. Тут ничего нельзя знать наверняка, но я, можно сказать, всю жизнь искал его. Несколько лет назад я уже стал думать, что никогда не найду такого ребенка, и вдруг он откуда ни возьмись сам появляется у меня — в известном смысле, словно тролль из табакерки! Жизнь — удивительная штука, но, возможно, в этом есть свой особенный смысл!

Манера Бомстафа держаться весело и добродушно внезапно исчезла без следа. На самом деле он был гораздо умнее, чем думало большинство окружающих людей, и смысл речей Кастанака не укрылся от него. Глядя прямо в глаза волшебнику, он сказал:

— Я не имею права решать за Анри, и если он желает учиться тому, чему вы можете его обучить, я не стану мешать. Но он очутился тут из-за меня, и я отвечаю за то, чтобы он стал счастливым человеком и повидал все, что только можно, на белом свете и чтобы он сам выбрал, чему он захочет учиться. Я буду привозить его в Константинополь каждый раз, как «Элинор» будет заходить в эти края. Если он захочет, пускай остается и побудет у вас, а потом я могу снова забрать его с собой, когда мы направимся к другим берегам, которых он еще не видал.

Кастанак уважительно кивнул Бомстафу. Теперь он понял, что недооценивал раньше этого великана, и знал, что добился того, чего хотел. Может быть, Кастанак наконец-таки нашел себе преемника, который продолжил бы его великое дело.

Возвращение домой после дальних странствий совсем не то что путешествие в заморские страны. И Гудвин испытал это на себе на обратном пути в Англию. Как ни странно, на этот раз плавание показалось ему гораздо короче.

Гудвин проводил много времени на палубе «Элинор», предаваясь своим мыслям. Он думал обо всем, что с ним случилось с тех пор, как он однажды осенью вышел из Комп-тон Бассета, и думал о новых друзьях, которых нашел в пути. Он размышлял над рассказом Кастанака, в особенности о его долгом путешествии десятилетней давности из Константинополя в Блоксбергскую пустошь, вспоминал об одиночестве волшебника, когда тому не с кем было разделить свою тревогу о троллях. Думал Гудвин и о серебряной фигурке с осколком черного кристалла в руке. Теперь ему предстояло решать, что он с ней сделает и, главное, согласен ли он, чтобы ее использовали для ловли троллей в Комптон Бассете.

Каждый день Гудвин несколько раз вынимал маленькую торбочку, полученную от Кастанака. Дотрагиваясь до странной грубой кожи, Гудвин всякий раз вздрагивал, и мороз пробегал у него по спине при мысли о том, что сумка сделана из шкуры блоксбергских волков, которых Альберт Шмидт уложил своими страшными кинжалами. Не раз и не два Гудвин вглядывался в изящную серебряную фигурку и крошечный осколок кристалла, словно ожидая получить от них ответ на свои вопросы. Но кристалл оставался черным и безжизненным даже в ярких солнечных лучах.

Бомстаф и Анри отлично понимали, отчего Гудвин стал таким задумчивым, и старались ему не мешать, когда он стоял на палубе, устремив взгляд в морскую даль. Анри пуще прежнего уверовал в то, что тролли не злые, а добрые существа, ему казалось, что будет ужасно, если их всех изловят и прогонят из Комптон Бассета. Мальчик был глубоко убежден, что тролли погибнут вдали от вековечных ив, а, насколько он знал, Комптон Бассет был единственным местом, где еще сохранились эти деревья. Но Бомстаф объяснил мальчику, что Гудвин должен в первую очередь думать о своей деревне. Гуд-вина отправили в путешествие, чтобы спасти деревню от нашествия троллей, и все жители надеялись на него. Гудвину предстояло принять трудное решение, поэтому его надо оставить в покое, чтобы он мог сам додуматься до правильного ответа.

Поэтому на обратном пути Гудвин уже не мог так наслаждаться плаванием, как тогда, когда они отправлялись из Англии в дальние края. Но все же трое друзей провели много приятных часов на борту «Элинор», а трое их спутников доставляли им много радости. Гектор и попугай стали неразлучны, несмотря на то что попугай болтал без умолку почти все время, а Гектор большей частью спал. Чаще всего попугай повторял Гектору обычную свою угрозу, что, дескать, если тот не выпьет свой ром, то его превратят в лягушачью лапку (что, как заметил Анри, было бы довольно странным зрелищем), или что всех их возьмут и превратят в кожаные сумки вроде той, какую сделали из волка. Гектор выслушивал это с большим достоинством, тяжко вздыхал и изредка приподнимал одну бровь. Когда попугай ему уж слишком надоедал, пес начинал чесать у себя в голове задней лапой и сбрасывал птицу, как блоху.