Я завела машину.

Реакция американца на «Аркадию» была грандиозной, если не сказать больше.

— Биби! Вот это дом так дом! Потрясающе! Настоящий Тадж-Махал. Как ты с ним управляешься? — Мы стояли втроем в холле, Фредерик обводил изумленным взглядом высоченный потолок, картины и отделку стен.

— Брось, Фредерик, не преувеличивай. — Я тщетно пыталась скрыть удовольствие от комплиментов. Чувствовала, что щеки пылают. — По пути ты, наверное, видел дома и получше.

— Да, некоторые были неплохи. Но они и в сравнение не идут с твоей «Аркадией». — Он повернулся к моему отцу. — Вы со мной согласны, мистер Кейхилл?

— Да, хороший дом. Добротный. — Отец снял кепку и сильно ею встряхнул. С водонепроницаемой ткани посыпались капли.

Папа двигался с осторожной неторопливостью, словно опасался рассыпаться, и мое сердце вновь сжалось от сочувствия. Худоба в сочетании с медлительностью так и кричала о глубокой старости.

— Хороший дом? — Фредерик небрежно сбросил с плеч джинсовую куртку. Обнаружившаяся под ней майка была наполовину мокрой. — Нет, это чудо, а не дом. Вот бы отвезти его по кирпичику в родной Ошкош!

— Довольно, — смущенно оборвала его я. — Итак, ужинать сегодня будем втроем, мальчишки разбрелись по гостям.

— А Джерри? Он что, поздно возвращается? — Фредерик наклонился, чтобы развязать шнурки на кроссовках.

Я взяла джинсовку, которую он перекинул через перила.

— Он расстроится, узнав, что ты приехал раньше, чем он вернулся, — соврала я. — Твою куртку я повешу в прачечной, пусть сохнет. Подожди здесь. Я вернусь и провожу тебя в твою комнату. Папа, тебе приготовили ту же комнату, что и всегда.

Я прошла через холл и кухню в прачечную.

— Джерри в отъезде, Фредерик! — громко крикнула я. — Он на конференции. — Я кричала специально для того, чтобы слышал отец. Конечно, он знал, что моего мужа нет дома (собственно, он специально приехал в отсутствие Джерри, чтобы побольше пообщаться со мной). Но я хотела, чтобы отец знал: Фредерик оказался в моем доме именно в этот момент вовсе не потому, что знал об отсутствии мужа.

Ужинать мы сели в восемь.

Наше привычное меню сильно менялось, когда приезжал отец. Его кулинарные пристрастия оставались постоянными уже лет десять, и мне приходилось с этим считаться. Он полагал, что современная пища слишком тяжела для желудка, а новомодные диеты — полная чушь. Он никогда не ел макароны, неприязненно относился к рису, а из рыбы потреблял лишь палтус и камбалу, да и то в панировке и яйце. Еще до завтрака миссис Бирн дала мне старинный ирландский рецепт картофельной запеканки с мясом. В наследство от матери мне досталась ручная мясорубка, с помощью которой я и сделала запеканку (мне хотелось приготовить ужин для отца собственноручно). Господи, сколько же сил мне пришлось приложить, чтобы превратить мясо в фарш!

Миссис Бирн, напротив, не имела ничего против ручной мясорубки. Я пыталась купить электрическую, но она наотрез отказалась. Старинные кухонные приспособления, говорила она, напоминают ей о детстве, о пирогах с ягнятиной или бараниной.

— Поглядите, какие чудесные колбаски лезут из этой мясорубки. Электрическая не способна так равномерно измельчить мясо, можете мне поверить, миссис Би. — Это было нашей маленькой традицией — звать друг друга «миссис Би». Для меня это несоблюдение субординации является своеобразным оправданием наличия прислуги — я не из тех хозяев, что смотрят на обслугу свысока. Думаю, и поварихе приятно, что я ставлю себя на один с ней уровень.

Я сильно переживала, полагая, что отец отнесется к Фредерику настороженно и даже с неприязнью. Однако ужин прошел в расслабленной обстановке. Американец впервые попробовал ирландскую запеканку и принялся нахваливать национальную кухню:

— Очень вкусно! Ты должна дать мне рецепт.

Я взглянула на Фредерика осуждающе, решив, что он шутит, но его лицо было серьезным. Я поделилась рецептом и детскими воспоминаниями, связанными с семейными ужинами. Я даже пожаловалась на то, как трудно измельчать пищу в ручной мясорубке.

Отец, надо отдать ему должное, вел себя очень корректно. Он несколько раз обращался к Фредерику, а в конце ужина задал вопрос:

— Меня интересует твое мнение как эксперта на предмет римской цивилизации. Поправь меня, если я не прав, но нынешняя культура, подобно Римской империи, переживает период упадка и движется к гибели. Коррупция, затяжные войны, падение морали — причины этой деградации, разве нет? — Отец отодвинул вилку с ножом, откинулся на спинку стула и сложил руки на груди, словно какой-нибудь кардинал. — Что ты на это скажешь?

Наш гость даже глазом не моргнул.

— Думаю, в вашем предположении есть рациональное зерно, мистер Кейхилл. Наша культура переживает кризис. Человечество явно потеряло самоуважение, позабыло о своих корнях и традициях.

Думаю, именно такого ответа и ждал отец, потому что удовлетворенно улыбнулся.

После ужина Фредерик помог мне с посудой, а затем мы устроились в гостиной и стали смотреть отпускные фотографии. Вообще я не люблю, когда меня фотографируют, но снимки Фредерика оказались очень профессиональными и удачными. Здесь были общие фотографии всей компании — не скучные, а живые, словно в движении. Фото детей в бассейне заставило меня расхохотаться, до того потешно они жмурились на солнце. Была и портретная фотография Джерри, с задумчивым лицом и бокалом в руке — ни дать ни взять граф. Очень хорошо получились Кэрол и Эллис, кокетливо позировавшие у бассейна. Но сильнее всего меня порадовали два снимка с Томом, самые удачные из всех, что у меня были. На одном Фредерик поймал моего сына у воды — закатное солнце подсвечивало его чуть сбоку, и от этого кожа казалась золотистой.

— Удивительно, что он стал позировать, — заметила я. — Обычно Том стесняется камеры. Я могу получить копии этих двух снимков?

— Да хоть всех. Что касается Тома, то он и не позировал. Я снимал постоянно, иногда без вспышки. Так что твой сын просто был не в курсе.

— Да, очень качественные снимки, — одобрил мой отец. — Юный Том вышел удачно. Он хорошо плавает, да?

— Да, мистер Кейхилл, вы совершенно правы. — Фредерик бросил на меня быстрый взгляд и подмигнул, словно говоря: «Я так и думал, что мы найдем с ним общий язык». — И из него вышел прекрасный тренер. Под руководством Тома я отточил свой брасс.

Мой отец сложил фотографии в стопочку и сунул в конверт.

— Хотите, я и вам напечатаю, мистер Кейхилл? — спросил Фредерик, укладывая пухлую пачку в чехол вместе с камерой.

— Нет, спасибо. — Папа открыл газету с программой передач. — Я становлюсь слишком старым, чтобы коллекционировать снимки. У меня и без того весь дом забит фотографиями. — Он улыбнулся, опустив на секунду газету. — Теперь я предпочитаю хранить все в памяти, а не в альбомах или рамках.

Я была удивлена. Отец всегда настаивал на дубликатах всех наших фотографий, вклеивал их в огромные альбомы, датировал, подписывал и регулярно просматривал.