– Вы собираетесь нырять? – спросила Гейл.

– А как ваша голова?

– Более или менее.

– Я буду нырять. Не думаю, что смогу оставаться наверху, когда все вы, крупные специалисты, будете трудиться внизу. Мое воображение, боюсь, доведет меня до отчаяния. – Трис согнул пальцы, но не смог сжать кулак. – Немного воды мне не повредит.

Огни в клубе “Апельсиновая роща” ярко сияли в сумерках, лучи садящегося солнца окрашивали линию прибоя в розово-белоснежные цвета, но сам пляж оставался в тени, отбрасываемой стеной скал. Спокойное море позволило Трису подвести лодку на расстояние меньше двадцати ярдов до берега. Пляж был пуст.

– Где же он? – спросил Сандерс.

– Скоро придет. – Трис взглянул на часы. – Мы явились на пять минут раньше.

Они молча ждали, лодка мягко покачивалась на волнах. Каждую пару минут Трису приходилось включать двигатель, чтобы лодку не вынесло на берег. Небо быстро темнело.

В семь пятнадцать Трис сказал:

– Обычно он не опаздывает.

– Хотите, я пойду и проверю? – предложил Сандерс.

– Проверите что? Если он опаздывает, значит, опаздывает.

– Может, в отеле устроили ему взбучку за пользование лифтом или еще что-нибудь в этом духе?

– Хорошо.

Сандерс застегнул молнию на жакете водолазного костюма и надел ласты. Гейл сказала:

– Будь осторожен...

– Кого мне опасаться? На этом пляже нет никого, кроме крабов.

– Не знаю, но... пожалуйста.

– Хорошо.

Сандерс надел маску и прыгнул в воду.

В пяти ярдах от берега он почувствовал, что касается дна. Он снял ласты и маску и поплыл, рассекая невысокие волны. Выйдя на пляж, он оглянулся по сторонам. Видно было не меньше чем на милю в любом направлении, и, хотя свет был тусклым, он с уверенностью мог сказать, что на пляже никого нет. Он бросил ласты и маску у линии прибоя и отправился к темной стене скал, сливающейся наверху с темно-синим небом. Позади него, справа, желтый осколочек поднимался над горизонтом, – это была молодая луна. Он слышал глухие удары волн, шуршание песка и шепот ветра в листве на вершинах скал.

Вступив в область тени, Сандерс взглянул наверх; можно было различить прямоугольную клетку лифта, четко выделяющуюся на фоне чистого неба. Он подошел к основанию мачты лифта, намереваясь вызвать его вниз. Разглядеть мачту было трудно, и поэтому Сандерс использовал клетку лифта в качестве указателя. На полном шагу он споткнулся обо что-то и упал на колени.

Из-за темноты ничего не было видно. Все еще стоя на коленях, он обернулся и ощупал землю позади себя. Запах экскрементов хлынул ему в ноздри, и на миг он подумал, что упал на животное, справляющее свою естественную нужду. Затем его пальцы нащупали холодную плоть – руку. Сандерс быстро втянул воздух, почувствовал прилив страха и ощупал тело.

Нагнувшись поближе, он увидел остекленевшие, безжизненные глаза Коффина, уставившиеся в небо. Подсыхающая кровь капала у него изо рта.

Сандерс приложил пальцы к основанию шеи Коффина и попытался нащупать пульс – ничего. Он вскочил и бросился бежать.

Остановившись у края воды, чтобы только надеть ласты, он быстро нырнул в волны и с бешеной скоростью поплыл к лодке.

– Он мертв! – выпалил Сандерс, пока Трис втаскивал его в лодку, – Его, должно быть, сбросили со скалы. Трис сжал его запястье:

– Вы уверены?

– Абсолютно! Ни дыхания, ни пульса – ничего!

– Дерьмо! – Трис отбросил руку Сандерса. – Дерьмо!

Сандерс подумал: “Какой странный некролог – дерьмо. Но что еще можно сказать в таком случае?” Бранное слово было достаточно красноречивым, выразительно передавая злость и отчаяние. Он взглянул на Гейл. Все ее тело сотрясалось, она неровно дышала и всхлипывала. Ее глаза были устремлены на воду. Сандерс обнял ее, но она не реагировала даже на прикосновение его липкого, холодного костюма. Он слегка подул ей на волосы и прошептал:

– Все в порядке, все в порядке... Она взглянула на него без всякого выражения и бесстрастно проговорила:

– Я хочу уехать домой.

– Знаю, – ответил он.

– Я хочу уехать домой немедленно. Хуже, чем сейчас, быть уже не может.

Сандерс хотел что-то сказать, но Трис, глядя на скалы, заговорил первым:

– Нельзя ехать домой сейчас. Он уже готов сделать первый шаг к наступлению. Сандерс спросил:

– Какой шаг?

– Думаю, он считает, что его ныряльщики готовы; больше ему не нужны наши поиски. Мне казалось, что у нас есть еще немного времени, но теперь вижу, что его нет вообще.

Он выставил все рычаги управления на “полный вперед”. Двигатель заворчал, вода под винтом вскипела, и лодка понеслась к рифам.

Когда они добрались до рифов и бросили якорь, Трис спросил Сандерса:

– Она сможет нырять?

– Не уверен. Надо...

– Я могу нырять, – сказала Гейл, – не могу оставаться здесь одна. Я нормально спущусь, если у меня будет достаточно времени.

– Ненавижу оставлять лодку без присмотра, – сказал Трис. – Шарлотта не слишком искусно обращается с оружием. Но я не вижу выбора. Может быть, он еще не станет пытаться делать что-нибудь сегодня вечером; думаю, для того чтобы тряхнуть нас как следует, ему понадобится целый день.

Они оделись, и Гейл подсоединила свой регулятор к воздушному баллону.

– Вы двое захватите фонари, – сказал Трис. – Держите их у самого наконечника аппарата. Для сбора ампул используйте свободную руку. Я попытаюсь не опережать вас. – Трис запустил компрессор и перекинул шланг воздушного лифта через борт. – Иисус, какой шум производит это чудовище. Если бы не это проклятый лифт, мы бы его не включали и использовали бы только баллоны.

Они спустились в воду и включили фонари. Трис поглядел на Дэвида и Гейл, кивнул головой и нырнул.

Собака стояла на носу, наблюдая, как меркнет во тьме свет от фонарей, принюхиваясь к теплому ночному воздуху.

Сандерс и Трис достигли дна первыми. Гейл двигалась позади, спускаясь с той скоростью, с какой позволяли ее уши и пазухи. Воздух, который она вдыхала теперь, чем-то отличался от прежнего, казалось, он имеет легкий сладковатый привкус, но это не было неприятно, так что она продолжала спускаться на дно.

Они работали не на самом рифе, а примерно в десяти ярдах от маленькой пещеры, на новом скоплении ампул.

Свет фонаря Сандерса был постоянно направлен на наконечник воздушного лифта, и он вынимал из пещеры ампулы одну за другой.

Гейл устроилась на противоположной от Триса стороне пещеры и лежала на животе, поместив холщовый мешок рядом с собой. Она не чувствовала вообще никакого напряжения, никакого беспокойства; на самом деле она даже удивлялась своей невозмутимости. И когда воздушный лифт открывал артиллерийский снаряд, ее сознание отмечало такую находку как объект, а не как опасность.