А вот что делать с Витей?

«Это единственная ниточка ко мне. Если возникнет опасность, ниточку эту придется перерезать».

Подумала и сама удивилась.

«Ты собираешься убить Крохина?»

И тут же злая улыбка:

«Кстати! Кин ничего не знает о второй мишени. А значит, можно отправить его к Вите.

Не мараться самой.

«Ты собираешься убить Крохина?»

«Если придется».

Главное – не попадаться. Эту заповедь Марина соблюдала с детства. Когда вытаскивала из кармана пьяного отца деньги и тратила их на еду, когда воровала барсетки и бумажники туристов. Не попадаться.

Заповедь, продиктованная страхом. А страх – большая сила. В умелых руках.

«К тому же я получила от Вити почти все, что хотела».

Но торопиться не следует. Паника еще никому не помогла. В отличие от страха, который позволяет умному человеку мыслить рационально.

Марина вздохнула, посмотрела на себя в зеркальце – тяжкие раздумья никак не отразились на внешнем виде – и, подрезав возмущенно загудевший «Опель», вырулила на проспект.

* * *

Муниципальный жилой дом

Москва, улица Автозаводская,

26 сентября, вторник, 14:00

– Да ты, братец, лопух, – пробормотал Мурза, открывая дверь в квартиру Крохина.

Основание для такого вывода у Сергея было всего одно, зато весомое: он, как и любой другой человек, не ставший жертвой преступников, искренне не понимал, как можно не почувствовать, что у тебя вытаскивают ключи? Как можно быть таким растяпой? Мурза, несмотря на длительное сотрудничество с вором в законе, не имел представления, что такое работа профессионального карманника. Не отдавал себе отчета в том, что если ключи или бумажник постоянно, день за днем, ложатся в одно и то же место, то постепенно возникает привыкание, и человек продолжает ощущать их, даже когда они перекочевали к вору.

Ключи Мурза получил от неприметного парня – серого, как фон толпы. И он же дал Сергею несколько советов по проникновению в чужую квартиру.

«На этаж приходи только по лестнице. Если этаж высокий, поднимайся на тот, что выше, и спускайся пешком – звук лифта может привлечь внимание соседей».

Мурза счел совет разумным.

«Глазки соседних дверей можно закрыть жвачкой. Но это тоже риск. Лучше просто послушай, что творится за дверью, и, если никого нет, спокойно и быстро входи в квартиру».

Сергей воспользовался вторым вариантом. Слух у него был не такой, как у Лешего или Глыбы, но все же вполне приличный. Мурза тихонько прошелся вдоль трех соседних дверей, послушал, опасности не почувствовал, а потому остановился у квартиры Крохина и вставил ключ в замок.

«Здесь нет ничего интересного».

– Здесь нет ничего интересного? – не сдержавшись, прошептал Мурза.

Мысль ему понравилась. Даже не мысль – ощущение. Взявшаяся из ниоткуда уверенность в том, что его усилия пропадут даром. Что он ничего не найдет и ничего не обнаружит. Что напрасно рискует, проникая в чужую квартиру. В которой нет ничего интересного.

«Не надо сюда заходить. Здесь нет ничего интересного».

Рука медленно потянула ключ обратно. Зачем открывать дверь, если внутри нет ничего интересного? Вызывай лифт и уезжай. Не надо сюда входить.

Изготовители «Ничего особенного», входящего в стандартный, рекомендуемый жителям Тайного Города набор защитных артефактов, честно предупреждали, что пройти через него можно: Кодекс запрещал установку в местах общего пользования мощных гипнотических устройств.

Тем не менее для преодоления «Ничего особенного» требовалась большая сила воли и стойкое желание пройти именно через эту дверь.

«Уходи…»

«Я должен остаться!»

Мурза сжал зубы, собирая в кулак всю волю, и так же медленно, как вытаскивал, вернул ключ в замок. Каких усилий потребовало от него это нехитрое действие, знал только выступивший на лбу пот.

«Я должен! – Сергей распахнул дверь и вошел в квартиру. – И я сделал!»

Странно, но едва Мурза оказался внутри, уверенность в том, что он ничего не найдет, пропала.

«Опять фокусы?»

Сергей погладил трофейный брелок в форме уха и огляделся.

«Свет не включай. Музыку не включай. Не мельтеши перед окнами, но если занавески распахнуты – не задвигай их, просто перемещайся подальше от окон. И быстро. Поскольку тебе наверняка придется копаться в шкафах или столе, не забудь фонарик. И помни, тебя здесь быть не должно, а значит, тебя здесь нет».

Сергею было слегка не по себе. В чужой квартире ты находишься на враждебной территории. Хуже того – ты почти в ловушке, не прыгать же из окна седьмого этажа в случае опасности? – и от тебя, по сути, ничего не зависит. Тебя могли заметить, когда ты входил. Тебя могли заметить в окно. И вызвать полицию. В любой момент. Пребывание в чужой квартире оказалось стрессом.

Но неприметный не забыл предупредить и об этом.

«Ты будешь на взводе».

«Все нервничают?»

«Дело привычки. Если придется лазать по чужим домам часто, начнешь относиться к этому без лишних эмоций».

Привык же он убивать, в конце концов.

На то, чтобы справиться со стрессом, Сергею потребовалось около трех минут. И все это время он стоял в прихожей, не рискуя входить в комнату, чтобы не мелькнуть в окне, и тщательно прислушиваясь к происходящему на лестничной площадке.

На которой ничего не происходило.

«Три, два, один! Пора, Мурза, пора!»

Сергей вздохнул и сделал шаг.

«Я не знаю, что ты будешь искать, и ты мне об этом не скажешь. Поэтому дам общие советы. Те, кому есть что прятать, делятся на умников и лохов. Лохи, как ты понимаешь, самые простые клиенты. Они видят стопку драного белья, книжную полку или десять драповых пальто в шкафу и думают: „Никто не будет здесь рыться. Не успеют“. Они не понимают, что именно туда ты сразу пойдешь. Как раз для того, чтобы не тратить время. Умники стараются отыскать хитрые места: решетка вентиляции, например. Их ты проверишь во вторую очередь…»

Эти советы Мурза слушал так же внимательно, как и предыдущие, однако было одно «но»: он сам не знал, что будет искать. Документы? Вещи? Улики? Какие, к чертовой матери, улики? С того самого момента, как он решил побывать у Крохина дома, Сергей ломал голову над тем, зачем ему это надо.

Что он хочет найти?

Ответ пришел в электричке, когда он возвращался из Подмосковья. Мурза сидел у окна, невидяще разглядывал проносящиеся мимо деревья, и вдруг все, что он знал о Крохине, неожиданно суммировалось в простое слово: