– Я хочу, чтобы твои ребята обеспечили защиту этого человека, похитили бы его, свели бы его с другим человеком, чтобы мы решили дело между собой.

Микки заерзал на стуле, потер лоб большим кулаком.

– Мне нужно, чтобы ты сделал еще кое-что, – добавил я.

Он не спускал с меня глаз.

– Что? После всего, что я сказал… – Он готов был немедленно вышвырнуть своего школьного товарища из комнаты. – После всего этого ты хочешь, чтобы я помог тебе украсть какого-то капо или как там его называют? Ты меня разве не слышал?

– У меня нет выбора, Микки.

Он вздохнул.

– Сочувствую. Ответ прежний: нет. Проси меня о чем-то другом, все сделаю, но только не это. – Он обвел глазами помещение. – Все это принадлежало нам семьдесят восемь лет. Двое моих взрослых сыновей не хотят этим заниматься. Один юрист, другой врач, можешь себе представить? Не хотят потрошить камбалу.

– Микки…

– Нет.

Я глянул на фотографию его отца на стене.

– Человек, о котором я говорю, был тогда начинающим политиком. Думаю, что люди, знавшие его, понимали, кто он такой на самом деле. Сплошные амбиции. Давил всех, кто вставал у него на пути. Ты знаешь, кто убил твоего отца?

– Знаю, – выпалил Микки. – Заканчивай разговор. Пошел вон отсюда! Или я позову одного из своих больших парней.

Он взялся за телефон. Разве будет Микки Карлуччо сам вышвыривать людей из своего кабинета!

– Человека, которого я пригласил на ленч, – добавил я, – зовут Кайл Маккендрик. Так или иначе, к вечеру он будет либо мертв, либо в тюрьме. Либо я, либо он.

Он посмотрел на меня как на сумасшедшего, но положил трубку.

– Маккендрик?

– Думаю, это он распорядился убить Мириам и Рики. Он тогда строил большую империю. Не спрашивай меня, зачем он это сделал. Не могу тебе сказать. Я все думал…

– Не проси! – заорал Микки. – Не смей меня просить. Господи, Бирс, я полжизни старался пережить то, что случилось с моим отцом. Ты думаешь, это легко?

– У меня были жена и сын. Я знаю: нелегко.

– Ну, да! Да! Вали теперь все и на меня. Господи, ну за что мне все это? Ты выглядишь так, словно все это время тебя держали в холодильнике, а я – старый человек, Бирс! У меня обязанности. Я отвечаю за людей.

– Извини. Если бы у меня был другой выход…

– А ты найди! – заорал он.

– Не могу. Кроме того…

– Что еще?

– Когда убивают человека, которого любишь, нужно как-то все выяснить. Ты пытался это сделать?

Он молчал. Смотрел на фотографию на стене. По щекам потекли слезы. Он замотал головой, заскрежетал зубами, выругался.

Мне стало очень стыдно за себя.

– Знаешь, почему ему отрезали пальцы? – спросил Микки.

– Понятия не имею.

– Они сказали, что это – вопрос вкуса. На вечеринках он играл на пианино. Очень плохо. Это была шутка!

Микки грохнул кулачищем по столу. Счета, ручки, мобильный телефон и мелочь разлетелись по сторонам.

– Это была шутка, – сказал он тихо. – Маккендрик смотрел на то, как старый ублюдок Гверини резал папу. Через несколько лет Гверини нашли мертвым в машине, где-то на полуострове, и все досталось Маккендрику. Он сейчас владеет всем нашим городом.

– Это было после того, как меня посадили.

– Да. Гверини был шутом. Если бы кто-то вздумал вести историю всех этих событий, то написал бы, что главным человеком здесь был Маккендрик. Летописец бы написал, что все менялось, и люди, такие как мой отец, принадлежали к мертвому поколению, которое никогда этого не понимало. Сейчас не тот мир, в котором мы жили, Бирс.

– Я заметил.

– Жаль. Жаль, что туда не вернуться. Ни мне, ни тебе, никому.

– Я не хочу возвращаться, – убежденно сказал я. – Просто хочу поставить все на свои места. И вернуть память. Ничего больше.

Микки пожал плечами. Он снова владел собой.

– Это то, что я слышал, – сказал он. – Думаю, это правда, хотя утверждать не берусь. Могу лишь сказать, что Маккендрик – большой человек. Сейчас – особенно.

Я кивнул.

– Он – мошенник в шелковом костюме, – сказал я. – Обманывает сам себя, думая, что он нечто большее. Твой отец сказал бы, что это – верный признак слабости. Человек должен быть тем, что есть, а не тем, что он о себе воображает.

Микки скорчил гримасу, сунул руку в ящик стола и вынул две сигары. Я отклонил предложение, смотрел, как он зажигает свою сигару.

– Вроде мы пришли к общему мнению? – сказал Микки, слегка улыбнувшись.

– Надеюсь.

Он рассмеялся, выпустил облачко дыма над лысой головой.

– Почему это должен быть я, Бирс? У тебя что, нет больше ни одного друга?

– Ни одного, – солгал я.

Он поднялся из-за стола, выглянул из окна и посмотрел вниз, на рынок.

– Поговорим, – сказал он.

Элис была на улице, у ворот, рядом с прилавком, где торговали рыбным рагу. Дрожала в голубом китайском жакете. Туман был нешуточным. Над изогнутой крышей рынка я смутно различал серебристый диск солнца, пробивавшегося сквозь толстое серое одеяло. Тепла от него не было. Город мерз в такую погоду. Туристы выходили из гостиниц, полчаса тряслись на улице и в трамваях и бежали обратно – кто в отель, кто в кафе Эдема, стараясь согреться и думая, чем бы занять себя до наступления вечера.

Мне такая погода была только на руку. С паромов шел поток людей, приехавших на работу из пригорода. Они грустно смотрели на свои офисы в Вестмонте. Maленькая река гуманоидов текла в одном направлении, не желая, чтобы что-то встало у нее на пути. Стэп придет не один, потому что понимает, что я не дурак. А вот на вертолете ему сегодня не добраться. У меня были возможности и парочка заготовленных сюрпризов.

К тому же у меня была Элис и ее команда. Шесть китайских подростков стояли возле нее, принюхиваясь к рыбному рагу, хмурились на девушку, которая его варила, потому что еда пока еще не была готова.

Выглядели они не самыми лучшими людьми на планете, но в сложившейся ситуации мне было не до разборчивости.

Один, самый высокий, лет около двадцати, с длинным дерзким лицом и агрессивной манерой уличного панка, подошел ко мне и сказал:

– Деньги. Мистер Хо говорит, у тебя есть деньги. Я улыбнулся.

– Кто такой мистер Хо?

Он посмотрел на Элис. Та ответила ему злым взглядом.

– Босс, – лаконично ответил парень.

– Мистер Хо – хорошо информированный человек.

– Плати сейчас. Предоплата.