кладбище), мог позволить себе занять лучшее в Лареше жилье. Блюдо риса и закуски уже ждали на столе. Ма Коси с независимым видом (черная!) поставила перед мужчинами тарелки с мясом (чтобы не устраивать вокруг еды возню, утка была предусмотрительно разделена на равные части).

Сначала поели. Су’Никар старательно подавлял желание засунуть свою порцию в рот целиком — походная жизнь портит манеры. Сай’Коси невозмутимо жевал, но между делом, наверняка, оценивал произошедшие в бывшем ученике изменения. А они были! Су’Никар чувствовал себя… больше. Не в плане Силы — той не прибавилось — а в плане готовности ее применять. Это прямо противоречило духу Уложения, почитавшему высшей добродетелью повиновение и порядок, гарантировало в будущем большие неприятности, но прямо сейчас Су’Никару было хорошо.

Когда руки были отмыты от жирного и заняты чашками с чаем, Сай’Коси подал голос:

— Ну, и что вы там сотворили с вашим пастырем?

Су’Никар мысленно внес в свой рассказ поправку — о происшедшем с Т’Ахиме наставнику, наверняка, рассказал племянник. Но есть вещи, которые ученик заметить не мог, просто в силу возрастного скудоумия.

— Едем мы, значит, по береговому тракту, — начал издалека Су’Никар. — И вдруг видим следы. От грузовиков.

Если бы не привитая еще в учениках привычка отчитываться за каждый шаг, Су’Никар предпочел бы забыть все, как дурной сон. Ходил, понимаешь, заяц кабана травить — волк добычу отбил. В роли упомянутого ушастого и ощущал себя изгоняющий. Пастырю никогда не понять его чувств! Отряд отправился в опасный и ответственный поход, в итоге, цель — смылась, гостей гости же и прибрали, три недели гнались за уродами, только чтобы сказать: «Привет!». Всех достижений — учеников сберегли. Никогда еще он не выглядел настолько по-идиотски. А если Наместник завтра же не отправит в Суроби-хуссо карательную экспедицию, злые языки запишут Су’Никара в ревнители и хранители Уложения. К еретикам в пекло такую честь!

— Не печалься, — тонко усмехнулся старый наставник. — Тут теперь есть кое-кто, вляпавшийся гораздо глубже. Поверь, о тебе даже не вспомнят.

И рассказал. Спокойно так, без проклятий и божбы, словно ту самую байку о незадачливом зайце.

Су’Никар слушал, как зачарованный. Он догадывался, что иноземцы способны на страшное, но чтобы так… Нужно принести жертву богам! Не сбеги молодой пастырь так вовремя, с Ана’Рассе сталось бы погнать подчиненных в бой. Что, в таком случае, ждало бы отряд? — Смерть и увечья — в лучшем случае, потому что рассказ об унижении укрощающих заставлял естество Су’Никара болезненно содрогаться. Он бы такого не пережил! Да и где там было прятаться? Разве что в болото прыгнуть…

А вот Лареш смиренно принял на себя всю ярость оскорбленного чужеземца. Ну, и кто этих ослов гнал в колючки? Теперь Су’Никар мог спокойно забыть про неудачный поход, тихо злорадствовать и лицемерно сочувствовать потерпевшим.

— Да как можно не распознать мага восьмого уровня?!! — искренне недоумевал он. — У меня от одного взгляда на них все волосы дыбом встали!

— Только народу об этом не брякни, — хмыкнул Сай’Коси. — Мигом запишут в ловцы.

Су’Никара передернуло.

— Заметь, я не говорю, что ты обладаешь какими-то особыми талантами, — невозмутимо продолжал наставник. — Ограничители на полигоне тоже ничего не замерили (они теперь так и стоят там, как новые, но даже на файерболы не реагируют). Есть теория, что магов с таким уровнем контроля мы не способны воспринимать адекватно.

— Либо это — особое свойство некромантов, — припомнил Су’Никар слухи, ходившие по Крумлиху, и мутные объяснения заморского жреца. — Понятно теперь, почему светлорожденные их так боятся!

— Ты наблюдал проявления его силы? — жадно подался вперед Сай’Коси.

Су’Никар покачал головой:

— Он следы ворожбы за собою подтирал — ничего не разберешь.

Тогда изгоняющий решил, что чужаки прячутся от властей, но теперь он понимал, что некромант поступал так чисто из вредности (не желал выдавать профессиональные секреты). Какое жмотство!

Сай’Коси пожал плечами и перевернул чашку на блюдце, намекая гостю, что рассчитывать больше не на что. Не беда! Су’Никар сыт, репутация его вне опасности. Можно отправляться домой и спокойно почивать на лаврах.

Изгоняющий шел по Ларешу с высоко поднятой головой и гордо расправленными плечам. Ничто так не поднимает настроение черному, как чужие неприятности! Да, он тоже не смог одолеть иноземцев (а кто бы смог?), но у него, по крайней мере, хватило ума не подставляться. Су’Никар уверился, что удача на его стороне и до самого утра спал сном младенца.

А потом в его дверь постучали.

Изгоняющий прислушался к царящей на улице тишине и не стал посылать визитера в поле лесом. Напротив, накинул почти чистый мундир, пробежал пальцами по воротнику и пуговицам и лишь затем выглянул наружу.

На пороге стоял человек неопределенного возраста, в аккуратной длиннополой мантии, с доброй, но слегка отстраненной улыбкой на губах и тусклыми, как у снулой рыбы глазами — типичный пастырь. Тишина на улице стала понятной.

— Прохладного дня, уважаемый! — белый отвесил вежливый поклон, чем окончательно испортил Су’Никару настроение (в Лареше имперские порядки были негласным табу).

— Ну, допустим, еще только утро, — Су’Никар решил быть грубым. — А у меня отпуск на три дня.

— Требования Уложения священны, — отозвался пастырь (издевается он что ли?). — Но я смиренно прошу уделить мне минуту вашего драгоценного времени. — И снова поклон.

За подобные расшаркивания в Лареше принято было безжалостно гнобить. Су’Никар быстро огляделся. На улице — ни души, но, наверняка, все слушают и смотрят. Присутствие постороннего человека (тем более — неприкасаемого) вызовет множество вопросов, а общество и так взбудоражено… Нужно что-то делать.

Жизнерадостно оскалившись, изгоняющий грудью оттеснил посетителя и захлопнул за собой дверь (пускать чужака в свое жилище он не собирался в любом случае).

— Минутку — уделю. Только не здесь.

Было в Лареше место, негласно считавшееся нейтральной территорией и использовавшееся для разного рода неудобных встреч. Выглядело оно как харчевня, да, в сущности, и являлось ей. Именно туда Су’Никар и поволок своего неожиданного визитера, без лишних церемоний ухватив за рукав. Пастырь держался с достоинством и к грубому обращению относился стоически — видно, сильно припекло. Немногочисленные из-за раннего времени прохожие провожали их недобрыми взглядами. В харчевню изгоняющий ворвался как вестник смерти.

Подавальщик, привычный к странным посетителям, увидев пастыря поморщился, но ничего не сказал. Су’Никар выбрал столик, предназначенный для нейтрального общения — нарочито открытый со всех сторон, одинаково неудобный для обоих беседующих. На столе почти мгновенно появились чашки с дешевым зеленым чаем — условия игры были соблюдены. Су’Никар немного расслабился.

— Ну, что молчишь? Твоя минута уже пошла.

Пастырь глубоко вздохнул:

— Вчера до меня дошло