Квэк стал одеваться. Скользнуть в парусиновые грязные и протертые от времени штаны было делом нескольких секунд. Два пальца левой руки Квэка были согнуты, и опытный глаз сразу признал бы в нем прокаженного, но, несмотря на то, что он принадлежал Дэгу Доутри, как принадлежит вещь, на которую имеется оплаченный счет, последний и не подозревал, что эта нечувствительность разрушенных нервов является одним из признаков ужасной болезни.

Каким образом Дэг Доутри стал хозяином Квэка? Да очень просто. На острове Короля Вильгельма, из группы островов Адмиралтейства, Квэк, по местному выражению, «прыгнул через границу». И проказа и все остальное бросилось, так сказать, прямо в объятия к Доутри. Шатаясь недалеко от берега на опушке леса и, по обыкновению, выискивая себе добычу, баталер подобрал Квэка. И это случилось в самый драматический момент жизни последнего.

Преследуемый двумя быстроногими молодцами, вооруженными стальными копьями, Квэк с невероятной скоростью ковылял на своих журавлиных ножках и в изнеможении упал к ногам Доутри, глядя на него затравленным взором загнанной лани. Доутри приступил к выяснению обстоятельств этого происшествия, и выяснение это прошло весьма бурно. Быстроногие молодцы намеревались проткнуть Доутри своими грязными копьями, но, преисполненный ужаса перед всякой грязью и бактериями, он схватил за конец копья одного из них, оглушив другого ударом в челюсть. Минутой позже и первый молодец лежал без памяти.

Пожилой баталер не удовлетворился одними копьями. Пока спасенный Квэк продолжал стонать и коверкать слова благодарности у его ног, баталер обобрал лежащих молодцов. Из их одежды ничего нельзя было взять, потому что они были совершенно голы, но каждый из них носил на шее ожерелье из зубов дельфина, за которые можно было получить по соверену в любой валюте. Из всклоченных волос одного из голышей он вытащил гребень тонкой ручной работы, инкрустированный перламутром. Этот гребень он впоследствии продал в Сиднее торговцу редкостями за восемь шиллингов. Он снял с них все костяные и черепаховые ушные и носовые украшения, а с груди — полумесяцы из жемчужных раковин, в четырнадцать дюймов в поперечнике каждая. Стоимость такого полумесяца составляла не менее пятнадцати шиллингов. Наконец, в порте Моресби он сбыл туристам копья по пяти шиллингов за каждое. Не легко судовому баталеру поддерживать свою шестиквартовую репутацию!

Когда он отходил от быстроногих молодцов, они уже пришли в себя и яростно смотрели на него большими пронизывающими глазами. Квэк последовал за ним, наступая на пятки и едва не толкая его. Тогда Доутри нагрузил Квэка своей добычей и пустил его идти вперед по тропинке. На своих тоненьких ножках Квэк напоминал бочонок, и весь остальной путь до парохода Дэг Доутри усмехался, глядя на свою добычу и на ковылявшего, как фантастическое чудище, Квэка.

На борту — это был пароход «Кокспэр» — Доутри убедил капитана принять Квэка в качестве помощника баталера, на жалованье десять шиллингов в месяц. Тут же он узнал историю Квэка.

Все случилось из-за свиньи. Быстроногие молодцы были братьями, жившими в соседнем селении, и эта свинья была их собственностью, повествовал Квэк на своем ужасающем английском морском жаргоне. Он, Квэк, никогда этой свиньи не видал. Он не подозревал о ее существовании, пока она не околела. Эти молодцы очень любили свою свинью. Но при чем тут он? Это ведь не касалось Квэка, который так же мало был осведомлен об их любви к этой свинье, как и об ее существовании вообще.

В первый раз, уверял Квэк, он услыхал о ней, когда по деревне разнесся слух о том, что свинья околела и что поэтому кто-нибудь должен умереть. Это так уж полагается, пояснил он недоумевающему баталеру. Такой обычай. Когда околевает свинья, хозяева должны выйти из дому и кого-нибудь, все равно кого именно, убить. Конечно, было бы справедливее убить того, кто своим колдовством наслал болезнь на свинью. Но если этого человека не нашли, то в крайнем случае может подойти любой. Таким образом, на долю Квэка выпало служить жертвой искупления.

Дэг Доутри выпил седьмую кварту, с увлечением вслушиваясь в зловещий романтизм этого происшествия из жизни дремучих чащ, где убивают своих и чужих из-за околевшей свиньи.

Разведчики, бродившие по лесным тропам, продолжал Квэк, принесли весть о приближении осиротевших владельцев свиньи, и все население деревни кинулось в лес и вскарабкалось на деревья — все, кроме Квэка, который не мог влезть на дерево.

— Честное слово, — заключил Квэк. — Мой не делал их свинья больной.

— Честное слово, — сказал Дэг Доутри. — Ты слишком разболтался об этой свинье. Ты похож на черта, и у меня все начинает болеть, как только я на тебя погляжу. Ты меня совсем расстроил.

У баталера вошло в привычку, допивая шестую бутылку, заставлять Квэка рассказывать свою историю. Это возвращало его к дням детства, когда он упивался сказками о жизни каннибалов в далеких странах и мечтал о том, чтобы когда-нибудь своими глазами эти страны увидеть. И вот, наконец, он здесь, — посмеивался он про себя, он здесь и является владельцем настоящего каннибала.

И действительно, Квэк принадлежал ему, как принадлежат купленные на аукционе рабы. Переходя с одного парохода на другой, баталер ставил обществу «Бэрнс, Филп и Ко» условием переход Квэка в должности своего помощника с месячным окладом в десять шиллингов. Квэк в этом деле права голоса не имел. Если бы ему и захотелось бежать в одном из австралийских портов, Доутри незачем было его сторожить. Об этом заботилась Австралия сама со своей «белой полицией». Ни один темнокожий человек, будь то малаец, японец или уроженец Полинезии, не может высадиться на австралийский берег, не внеся залога в сто фунтов. Но и другие острова — стоянки «Макамбо» — не возбуждали у Квэка желания бежать. Единственное знакомое ему место — остров Короля Вильгельма — служило для него мерилом всех остальных мест. И так как на этом острове жили людоеды, он считал, что и жители других островов предпочитают этот род пищи.

Что касается острова Короля Вильгельма, то «Макамбо», идущий по маршруту «Кокспэра», заходил туда через каждые десять недель, но самой страшной угрозой для Квэка была угроза ссадить его на берег, на то самое место, где проворные молодцы все еще оплакивали свою свинью. Действительно, во время стоянок «Макамбо» они регулярно являлись в своей лодчонке и вертелись вокруг парохода, посылая свирепые гримасы Квэку, платившему им с палубы той же монетой. Доутри даже поощрял этот обмен любезностями, отнимавший у Квэка надежду когда-либо увидеть свое родное селение.

Поэтому Квэк не имел большого желания покинуть своего господина, который, в конце концов, был добр и справедлив и никогда не поднимал на него руку. Квэк никогда не сходил на берег и, переболев раз морской болезнью, больше ею не страдал и считал, что живет в земном раю. Ему не приходилось сожалеть о своем неумении лазать по деревьям, потому что никакая опасность ему больше не угрожала. Он регулярно получал еду и все, что ему полагалось; и какая это была еда! Ни один человек на его родине не мечтал о таких деликатесах, которые ему приходилось получать ежедневно. Это сознание помогало ему справляться с легкими припадками тоски по родине и быть самым счастливым человеком, который когда-либо плавал по морям.