земле. Мы все остановились как вкопанные, тревожно наблюдая за охотником.

Поднявшись опять на ноги, он крикнул, стукнув ружьем о землю:

— Напали-таки на наш след.

Не дожидаясь дальнейших пояснений, мы дружно кинулись снова к потоку. Перекарабкавшись через скалу, преграждавшую нам путь, мы вошли в воду.

Рауль, который был впереди, испустил проклятие.

Мы скоро поняли причину его недовольства. Мы подходили к каньону. С обеих сторон ручья поднялись отвесными стенами скалы. Сжатый ими поток несся так стремительно, что при всякой попытке пуститься вплавь мы неминуемо разбились бы о камни. Идти в обход до того места, где поток снова выходил из каньона, было слишком далеко. Это значило неминуемо попасться собакам.

Мы смотрели друг на друга, как загнанные звери.

— Попались наконец! — пробормотал Линкольн, стиснув зубы.

— Нет еще! — воскликнул я, вглядевшись в окружающую нас местность. — Нет, еще не совсем попались… За мной, товарищи! Мы дадим тут собакам такой отпор, что они долго не забудут!

Я указал на высившуюся над нами площадку скалы.

Линкольн одобрительно зарычал.

— Ура! — закричал он, бросаясь вперед. — Блестящая идея, капитан! Ура! За мной, ребята!

Мы взобрались по уступам скалы на площадку, покрытую короткой травой, и, заняв позицию, приготовились к борьбе.

Глава XLIII

БИТВА С ИЩЕЙКАМИ

Я взглянул вниз. Поток шумел и бурлил на глубине семидесяти метров, кое-где образуя воронки, в которых крутилась снежно-белая пена. Если сорваться, ничто не задержит падения. На гладкой стене не было ни деревца, ни выступа — только острые камни и белая пена внизу.

Лай раздавался совсем близко. Собаки напали на свежий след. Затрещали кусты, сквозь листву сверкнули белые пятна.

Вскоре из-за кустов выскочило штук двенадцать псов.

Передняя, очевидно самая опытная, сразу нашла место, где мы перебирались через поток. С воем бросилась она по каменным глыбам по нашему следу. Остальные летели за нею, свирепо щелкая зубами и сверкая налитыми кровью глазами.

Линкольн прицелился в вожака и выстрелил: собака взвыла и стремглав слетела в поток, который унес ее по течению.

— Одной гадиной меньше! — воскликнул охотник.

Однако, пока он заряжал свой тяжелый карабин, собаки уже очутились под скалою, на которой мы стояли, и начали взбираться. Второй выстрел Линкольна уложил еще одну собаку, но остальные в один миг взобрались наверх и окружили нас со всех сторон.

Началась отчаянная битва между собаками и людьми — битва не на живот, а на смерть.

Не знаю, сколько времени продолжалось это сражение; помню только, что оно было ужасно. Одна из собак вцепилась мне зубами в горло. Напрягая все свои силы, я, в свою очередь, сдавил ей горло руками, задушил ее и швырнул в пропасть. Очевидно, отчаяние удесятеряет силы. Другая ищейка чуть было не столкнула меня самого в пропасть, куда я толкал ее. Наконец, окровавленный, обессиленный, я упал без чувств на траву.

Очнувшись, я огляделся вокруг, стараясь понять, что со мною было. Клейли и Рауль лежали в таком же положении, покрытые ранами, из которых струилась кровь. Чэйн и Линкольн вдвоем душили собаку, которая хрипела и отбивалась.

— Ну-ка, голубчик Чэйн, — кричал охотник, — поднимем-ка ее… Вот так!.. Раз, два, три. Гоп-ля!..

Описав в воздухе дугу, собака грузно шлепнулась в поток. Это была последняя из ищеек осадившей нас своры…

Глава XLIV

ИНДЕЙСКАЯ ХИТРОСТЬ

Со стороны покинутого нами леса послышались дикие крики. Обернувшись, мы увидели выезжавших из-за деревьев мексиканцев. На берегу потока они остановились и разом испустили какой-то особенно громкий крик.

— Рауль, не знаешь ли ты, что означает этот крик? — спросил я.

— Он означает досаду, капитан! Они видят, что на лошадях нельзя перебраться через воду: мешают камни…

— А жаль, что нет у каждого из нас по винтовке!..

Гверильясы сошли с лошадей, привязали их к деревьям и стали пешком перебираться через поток. Один из них, судя по мундиру и плюмажу на шляпе, начальник отряда, выхватил саблю и начал ловко перепрыгивать с камня на камень.

— А что, сержант, — сказал я, — нельзя ли остановить его на полпути?

Охотник только что зарядил ружье и измерял глазами расстояние между нами и мексиканцем.

— Далеконек он еще, капитан! Я дал бы свое полугодовое жалованье, если бы мог в эту минуту заполучить в руки немецкое ружье майора Блоссома! Мой карабин не бьет так далеко… Эй, ты, Чэйн, встань-ка впереди меня, чтобы он не видал, что я делаю, а не то он нырнет в воду, как утка!

Чэйн загородил собою Линкольна, который прицелился через его плечо. Тем не менее мексиканец хорошо уловил маневр сержанта и прыгнул в воду. Но было поздно: выстрел уже раздался… Мексиканец раскинул руки, и поток завертел его между острыми камнями. Шляпа свалилась с головы убитого и поплыла за ним…

Его товарищи с воплями ужаса и отчаяния кинулись назад на берег.

— Carajo! quardaos! esta el rifle del diablo!! (Берегитесь! Это карабин дьявола!) — кричал один, вообразивший, что выстрел был сделан из знаменитого карабина майора Блоссома.

Оказалось, что на этот раз старому охотнику удалось уложить Яньеса. Ошеломленные гибелью своего предводителя, мексиканцы попрятались за камнями. Ближайшие к нам выстрелили. Но пули либо ударялись о скалу, либо пролетали над нашими головами. Клейли, Чэйн, Рауль и я, не имея огнестрельного оружия, тоже спрятались за уступ скалы. Один Линкольн смело оставался все время на виду, подзадоривая неприятеля.

Не только мы, но и наши враги были поражены хладнокровием и отвагою гиганта. Это было заметно по их восклицаниям.

Выпустив заряд, он преспокойно вложил новый и прицелился, но через секунду опустил