При форсировании Поломети взвод младшего лейтенанта Бориса Давидовича Лютровника отбился от второго батальона МВДБ-1. Молоденький комсомолец, однако, не растерялся, прежней лыжней вышел из тыла и вернулся с подразделением на старую базу, а там – в сводную роту ВДБ. Среди отправившихся под Борисово был и автоматчик Валерий Вениаминович Онянов, числившийся в 6-й роте МВДБ-1.

В спешном порядке десантники заняли рубежи на шоссе Старая Русса – Демянск. Настали критические дни и ночи южнее озера Ильмень: до шести дивизий бросили немцы на этот участок Северо-Западного фронта!

– Враг не должен пройти! – последовал категорический приказ:

В сводной роте ВДБ были одни коммунисты и комсомольцы. Каждый повторял про себя, как клятву: «Фашист не пройдет!»

Как писала фронтовая газета, на расположение десантников противник делал до 500 самолетовылетов за день. Они – ни с места! Сунется фашист – били наотмашь. По обе стороны дороги был лесок. Через двое суток непрерывного огня – остались сучья да щепки, пни да воронки. Враг поливал парашютистов минами, снарядами, бомбами – они как вкопанные! Через позиции десантников фашист не прошел. От роты вышло из-под Борисово 12 человек из 200… Из строя выбыли все командиры, тогда роту поднял в контратаку комсомолец Льняной. Духу хватило на сотню шагов до фашистов. Бились врукопашную остервенело, насмерть…

«Неподалеку от наших траншей и ячеек горбился подбитый танк БТ. За ним укрывался орудийный расчет, сани со снарядами. Пехотинцы, понеся сокрушительные потери, отошли от шоссе, – пишет из Перми В.В. Онянов. – Артиллеристы засуетились. Мы отобрали у них снаряды. Днем отбили атаку из танковой пушки. Нас – реденькая цепочка. Кричи соседа – не докричишься. «Попробуй, Онянов, найти связь, – сказал Льняной. – Доложить нужно обстановку». Поле ровное, воронки на каждом метре. Водой залиты. Тела исковерканные. Застыли. Ползу и ползу. Рядом хлопнула мина – осколками посекло рукавицы, задело два пальца левой руки. Потный, измученный, достиг снежного окопа связистов. Они не дают позывные. Пришлось припугнуть. Да и вид у меня, наверное, был не очень… Отдали трубку, связали с комбатом. «Ребятки, держитесь! Сейчас подошлю морячков. Надо же, еще живы!» – Комбат, очевидно, посчитал уже нас на том свете. Вернулся к Льняному: «Велят держаться!» Смотрю, из первого батальона Виктор Колесников. Борода, черный от порохового дыма, глаза ввалились. «Держимся!» – вздохнул он, опускаясь на дно мокрой траншеи. А там и морская пехота подоспела. Командовал ею капитан первого ранга, с черными усиками. Пока я, восемнадцатилетний салага, зенки пялил, он выхватил у меня винтовку и несколько раз выстрелил: «Смотреть надо, солдат! Там фриц в тебя целился. На войне зевать не положено!» Первый раз меня назвали солдатом…»

В истории Северо-Западного фронта записано: «Сводный отряд занял позицию на развилке дорог в километре от поселка Борисово… В течение суток многократно превосходящие силы врага не сломили сопротивление отряда».

Валерий Онянов покинул позицию под Борисовом по приказу. Но слова морского командира запомнил на всю жизнь. Свой комсомольский характер в полной мере проявил позднее на Тереке, защищая грозненскую нефть.

«С утра 14 сентября 1942 года 10-й гв. корпус ударил с рубежа северо-восточнее и восточнее Мекенской на Ищерскую и Моздок, – указывает в своей книге «Годы войны» маршал А.А. Гречко. – Отличились многие воины, в том числе и личный состав 5-й гвардейской (бывшей МВДБ-1. – М. Т.) бригады. Противник превосходящими силами то и дело контратаковал гвардейцев. Редели ряды наших частей, но оставшиеся в строю бойцы продолжали наступать. В одной из рот второго батальона все командиры были тяжело ранены. Тогда роту возглавил старший сержант В.В. Онянов. Личным примером он увлек пехотинцев в атаку. В течение одного дня Валерий Вениаминович был четыре раза ранен, но продолжал руководить боем. И лишь после пятого ранения, когда силы покинули старшего сержанта, он был эвакуирован в госпиталь».

* * *

Подразделения МВДБ-1 и 204-й ВДБ сосредоточились в обширном черном лесу севернее деревни Черная. Мочажины, старицы, топкие низинки в пойме речушки Ладомирки днями распалялись: под толстым слоем снега талая вода. Сорвался с лыж, считай, в валенках полно сырой кашицы! Но в батальонах и ротах десантников было оживленно: довольно удачные атаки на Меглино, Игожево, Старое Тарасово.

Ребята без понукания приводили себя в порядок, старались приобрести более приглядный вид: кто брился финками, другой пытался отмыть месячный «загар» на лице, тая снег в ладонях, постарше – чинили куртки, крепления лыж, младшие командиры покрикивали: «Чистить оружие!», старшины раздавали «цинки» с автоматными и винтовочными патронами…

Приход весны не радовал лыжников. Лишь утренники иногда подмораживали лыжню. Частые мокрые метели сбивали темп движения, отнимали последние силы. Передвигались, можно сказать, босиком: потертые, дырявые валенки не грели, не спасали от распутицы. И перед последним рывком ребята затягивали веревками, кусками парашютных строп обувку, на скудных костерках сушили портянки, шапки, шерстяные подшлемники.

Штаб бригады Н.Е. Тарасова вместе с представителями командования Северно-Западного фронта и 204-й ВДБ разрабатывал план прорыва через немецкие боевые порядки, овладения дорогой Лунево – Корнево. Накануне была получена радиограмма от командующего войсковой группой южного участка полосы 34-й армии генерала А.С. Ксенофонтова о том, что части 130-й стрелковой дивизии ведут бой, наступают в районе деревень Черная Западная и Черная Восточная. Разведчики П.Ф. Малеева и майора Решетняка установили: в окрестностях деревень Корнево и Лунево размещается управление 123-й пехотной дивизии неприятеля. Найдены были снежные блиндажи и дзоты, пока не занятые гарнизонами.

– Значит, ожидается усиление обороны врага! – заключил комбриг Тарасов. – Нужно упредить как-то…

– Попросим Валдай, – сказал подполковник Латыпов. И составил шифрограмму на имя Курочкина. Под вечер наши штурмовики обработали бомбами разведанный район.

Среди биваков отделений и взводов ходил стрелок И.Н. Белоусов. Он, как и все, оброс бородой. Лицо почернело от мороза и копоти. Его спрашивали насчет баяна. Он отшучивался: «Музыка со всех сторон!» Радовались ребята: «Скоро избавимся – к своим идем!»

– Не туда повели нас! – уверенно говорил Белоусов. – Под Черной сам был. До самых наших окопов доползал. Чистый проход! И лыжня пробита.

Кто-то посоветовал с надеждой:

– Скажи командирам.

– Они сами с усами! – вновь посмеивался стрелок. – Деньги есть, и девки любят, на беседу позовут…

Слух о Белоусове докатился до штаба бригады. Стрелка знал Мачихин, помнил Тарасов по песне «Синий платочек», по игре на баяне. Кое-кто перепевал частушку Белоусова:

Надоело, надоело

Свои перышки таскать.

Папы, мамы, прячьте девок:

Мы идем любовь искать!

Белоусова попросили показать на карте маршрут, каким он разведал линию обороны немцев. Ведь бригада, истекая кровью, отходила от Меглина и Тарасова. Напряжение атак еще не опало. Свежа была память о погибших. И так было заманчиво верить разбитному лыжнику…