Почему я копаюсь в этих финансовых бумагах? Да потому что за годы своей деятельности я обнаружила, что даже в этом тайном мире сил, мистики и сокрытых чудес все как правило сводится к деньгам. Еще я думаю, не связано ли то, что я со своими способностями к числам сочетаю доступ к записям Шахов, с тем, что кто-то в Правлении скоро попытается меня убить. Наверное, кто-то боится, что я раскрою его финансовые злодеяния.

Что, как оказалось, я, похоже, уже сделала. Ничего такого крупного, но судя по всему финансовое положение сэра Генри и Гештальта несколько… неординарны. Может быть, это просто следствие того, что оба они ведут весьма специфическую жизнь. Сэр Генри, наслаждающийся благом увеличенной продолжительности жизни, работал под парой разных имен и личностей, и здесь возникают некоторые вопросы – деньги-то списаны. Гештальт тем временем получает зарплату за четверых, но не очень ясно, за скольких он платит налоги.

Дело в том, что во всем этом нет конкретики. Доподлинно мне не известно, совершил ли кто-то из них мошенничество. Чтобы подтвердить подобное деяние, нужно прошерстить их финансы, а на это у меня нет времени. Однако того, что я уже нашла, будет достаточно, чтобы инициировать масштабное расследование. Вот почему это служит частью моего плана шантажа на случай непредвиденных обстоятельств.

Но не думаю, что финансовые нарушения кого-либо из них могли бы оправдать мое убийство. Должно быть что-то еще, что приведет к этому предательству. Поэтому каждый вечер, каждое утро, каждую поездку на машине, каждый обеденный перерыв (в редкие дни, когда он у меня случается), когда я не копаюсь в данных о персонале Правления, я просматриваю финансовые отчеты. Конечно, активы Шахов огромны и многообразны и всего я сосчитать не могу, зато, будучи действующей ладьей, я заказала двойной аудит основных хранилищ. При этом, чтобы исключить всякое покрывательство, назначила проводить его двум соперничающим отделам. Тем временем финансовую часть крупнейших проектов я пересматриваю лично. Они довольно сложные, поэтому в них легко проводить всяческие финансовые махинации.

А изучать их – черт голову сломит.

Прямо сейчас я погрязла в ежегодном финансировании Имения и могу точно сказать: денег туда выделяется ну очень много. Но так и должно быть. Каждый, кто выпускается оттуда в свои девятнадцать, обладает подготовкой, равносильной той, что дает хороший университет и суровая военная служба, и вдобавок к этому он получает как можно более полное умение управлять своим даром. Бюджет должен предусматривать содержание объектов лучшей государственной школы страны, оборудования для диагностики и испытания широкого спектра сверхчеловеческих способностей, жилья для учащихся – генетически нестабильных людей, зарплату для самых квалифицированных и самых прогрессивных учителей в мире, а также для охраны, следящей за тем, чтобы все хранилось в секрете. Не говоря уже о курсах психотерапии для всех нуждающихся.

Я рассказываю это тебе потому, что после многих недель въедливого изучения прохождения денежных средств я нашла еще одно нарушение. И на этот раз достаточно крупное, чтобы оправдать мое убийство.

И как только приму аспирин, я собираюсь его расследовать.

Твоя страдающая от головной боли

Я

– Что ж, здесь будет получше домашнего сэндвича, который я принесла себе на работу, – заметила Мифани после того, как их отвезли в самый престижный ресторан в Сити и посадили в солнечный бассейн.

– Шонте – интересное имя. Оно сокращенное от чего-то?

– Насколько я знаю, нет, – ответила американка. – А твое сокращенное?

– Мифани? От чего оно может быть сокращенным?

– Да бог его знает. Имена бывают такие странные. Особенно выдуманные.

– А твое выдуманное? – спросила Мифани с любопытством.

– Нет, – ответила Шонте.

– Тогда что это за имя такое?

– Ну, Шонте пришло из французского, – ответила американка, принимая бокал вина у угодливого официанта.

– А что насчет Петоски? На польку ты не похожа.

– На языке чиппева это значит «восходящее солнце». Но ничего, моя фамилия всех путает.

– Ты по крайней мере можешь быть более-менее уверена, что правильно ее произносишь.

– Ага, а Мифани из какого языка пришло? Это что-то шотландское?

– Валлийское.

– Правда? Я ничего не знаю по-валлийски, – непринужденно сказала Шонте.

– Нет, я тоже.

– А родители тебе ничего не рассказывали о твоем происхождении? – отвлеченно спросила американка, снова подманивая к себе официанта. – Мои постоянно рассказывают мне всякие культурные и этнические традиции. Вообще мы лучше возьмем целую бутылку. – Последнее она сказала официанту, который сегодня уже явно наработал на чаевые.

– Я своих родителей толком не знаю, – ответила Мифани, аккуратно поправляя солнечные очки.

Терраса этого ресторана была единственным местом в Лондоне, где можно было отобедать на таком солнце. Воздух здесь был прохладный, но работали весьма изысканного вида обогреватели. Обычно, чтобы получить здесь столик, требовалось быть кем-то известным, но Ингрид каким-то образом удалось установить прекрасные отношения со всеми рестораторами в Сити. Когда Мифани и Шонте сюда пришли – одна с кредиткой, которая выглядела так, будто сделана из настоящего золота, а вторая похожая на нубийскую богиню, – их быстро посадили на удобное место, прямо перед шумной группой кинозвезд, которые, судя по всему, ждали официанта уже минут десять.

– Ты не знала своих родителей? – повторила Шонте.

– Нет, меня забрали у них, когда мне было девять, – проговорила Мифани, дерзнув попробовать вина.

– Боже, я и забыла. Тогда ведь ты сюда и попала, верно? – спросила Шонте в ужасе.

– Угу, – подтвердила Мифани.

– Знаешь ли, не хочу показаться грубой, – осторожно начала Шонте, – но у меня как-то в голове не укладывается, что вы забираете детей у их родителей.

– Такова традиция, – ответила Мифани, останавливая выбор на блюде с длинным, подробным описанием в меню. Раз уж она собиралась израсходовать солидную сумму со счета Шахов, то ей хотелось, чтобы шеф-повару пришлось потрудиться. – Люди вроде нас считаются собственностью народа.

– Ну, у нас в Штатах была похожая традиция. Люди были собственностью. Но потом случилась небольшая войнушка, и традиция закончилась.

– Конечно, – проговорила Мифани.

В этот момент появился официант и принял у них заказы – это заняло больше времени, чем обычно, потому что и Мифани, и Шонте решили прочитать вслух все описания блюд целиком.

– Так значит, родителей ты не помнишь? – спросила Шонте, как только официант проковылял прочь, нагруженный их кулинарными характеристиками.

– Нет, совсем, – проговорила Мифани, ничуть не соврав.