Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все правильно говорит князь, разумение имеет. Мне тоже кажется, что в договоренностях со шведами имеют место уступки с нашей стороны. Да, официально, Швеция не стала двигать свою повестку по созданию некоего Новгородского герцогства. Более того, Шуйского перевезли в Стокгольм. Понятно, что король Карл оставляет некоторые козыри для будущего. Вот не станет меня… а тут Шуйский, уже как бы и коронован был. На шведских штыках его и вернут в Москву. Пусть не на штыках, их еще нет, но на пиках вернут. Или же Шуйский официально предлагает стать русским царем сыночку Карла IX.
Нужно было бы надавить на Делагарди и его короля, но время… вот ресурс, которого у меня мало.
— Я с тобой, государь! По весне появились бы ляхи, не оставили бы они Россию. Со шведами побьем их. Токмо прошу тебя, государь-император, не забывай о татарве. В этом годе не пришли, придут в следующем, — высказался уже боярин Прокопий Петрович Ляпунов.
Этот, как и всегда, свое направление двигает. Ляпунов представлял, впрочем, как и Волынские, южное направление: рязанских, тульских, орловских, воронежских дворян. Этим служивым Польша постольку поскольку, им ногайцы, да татары мигрени вызывают.
— Я оттого и спешу с ляхами биться. Считайте, что эта война будет принуждением к миру. Нам нужна с Речью Посполитой военная уния, токмо на равных, а не в польском холопстве. Потому два-три боя — и все, заключаем мир, в долгую воевать нельзя, — говорил я.
— Для того еще победить нужно, — внес толику скепсиса Михаил Федорович Нагой.
Пришлось его ввести в Боярскую Думу, но за прошедшие пять заседаний Думы «родственничек» ничего умного не сказал. Это раздражало. И было все труднее прогонять из головы мысли, чтобы разобраться со своей «мамой», ну, и как следствие — со всем нагайским семейством. Этому Михаилу Федоровичу еще и земли Мстиславского подавай, по реке Черемухе. В принципе, Марфа, в миру Нагая, уже исполнила свою роль и может уходить.
— Коли не побеждать, Михаил Федорович, — тон мой звучал ернически, что осталось не замеченным присутствующими. — То, и не воевать вовсе, а покориться и земли свои отдать. Ты, боярин, готов свои земли отдать?
Естественно, Михаил Нагой не был готов отдавать свои поместья, он, напротив, хотел нарастить посевные площади.
Боярская Дума проголосовала за то, чтобы принять временный договор со Швецией. Теперь Дума должна была разделять ответственность за все судьбоносные государственные решения. Решать должен я, но бояре становились сопричастными, чтобы после не обвинили в чем-то. Нет, мы все в одной лодке и ошибки — общее дело.
Лука вынес бумагу, на обратной стороне которой, в течение минут пяти бояре поставили свои подписи.
— Далее, бояре, вам первым поведаю, что отныне челобитные и все иные грамоты верны токмо те, что с оттиском державного герба. Та бумага будет стоить более за иную. Серебро, что будет выручено с торга той бумаги пойдет на создание двух бумажных мануфактур. Это же как получается, что у нас нет бумаги своей? Токмо еще в Туле мануфактура работает, но мало, очень мало бумаги, — говорил я.
Идея с государственной бумагой мне показалась отличной. В XVIII веке такая хитрость, насколько я знал историю, принесла немало денег в бюджет. Сейчас у нас малый документооборот, но в самое ближайшее время делопроизводство нужно вводить в строгую систему, тогда и возрастет спрос на бумагу с теснением. И теснение это… двуглавый орел. По весне я собирался объявить о новых символах Российской империи — флаге и гербе. Флаг привычный для меня, цвета которого я долго в прошлой жизни защищал.
Ну а вырученные деньги от продажи государственной бумаги, которая пусть и будет качеством хуже голландской, но свой и с теснением, пойдут на создание бумагоделательного производства и на печать. Вот бы еще печатников вновь привлечь, а то в 1605 году печатный двор разбежался.
Однако, ни вопрос со Швецией, ни, уж тем более, введение государственной бумаги, не были основными вопросами на сегодняшнем заседании Думы.
— Крепостничество я отменю, Юрьев День будет! — жестко сказал я, и в первый раз увидел, что моя Боярская Дума может быть и не столько моей.
А то как же, — своими словами я бил бояр ниже пояса. Больно бил. Безусловно, сейчас крепостничество — это выход из положения, нужное зло. Все понимают, в том числе и бояре, что христианская мораль и крепость крестьян не во всем сходятся, что это несправедливо — крепостить крестьян. Но, как же быть, если голод выгонял крестьян и многие земли опустели? Сейчас, чтобы удержать крестьянство, им просто запретили переход.
Но нельзя терять время и постоянно догонять. Могут и в России существовать, и развиваться, и мануфактуры, и заводы при крепостничестве? Смуты уже меньше, людей больше. Найдем людей и в Европе и, может быть, даже в Азии. Должен Аббас отдать армян. А люди нужны в промышленности.
— Государь-император… — замялся Телятевский. — Разбегутся же людишки.
— Куда? К казакам, коли вольные сами будут, не побегут, оттого, уже больше крестьян на земле останется, да и от ляхов, от шведов людей приведем. Да, и не сразу вводить Юрьев День, а через три года. За это время вы в своих вотчинах уже можете подписать рядовичей-арендаторов. Сроком до пяти лет подписывайте с крестьянами ряд, — спокойно говорил я, будучи даже немного довольным проявлением несогласия со стороны бояр, а то, как будто я говорю, а они, болванчики, только головами кивают.
Всем боярам были переданы листы с описанием моего видения проблемы с крестьянами. В сущности, я предложил вернуть систему, которая была в домонгольской Руси. Будут арендаторы-рядовичи, с которыми заключается ряд-договор сроком до пяти лет с обязательным обозначением площади арендуемой земли, ее качества, инвентаря. Крестьяне, в лице главы крестьянской семьи подписывают обязательства, сколько он будет платить за аренду. Предполагалась, что будет и барщина с отработкой на землях, что помещик определит, как свои. О том, как платить или отрабатывать, уже пусть рядовичи с помещиками договариваются.
С иной же стороны, в законопроекте предусматриваются и закупы — те, кто должен помещику, и отрабатывает долг, находясь в холопьем положении. Ну, и сами холопы, которые и были крепостными. Это могли быть пленные, осужденные, те, кто не соблюдал условия договора. И крепостными являлись в таком случае только главы семейств, их дети
