– Вещи твои где? – чуть встряхнув пьяненького, спросил его дядька Саша. Увидев, что мужичка трясут, к нам подскочила девица-голландка и быстро-быстро заговорила. Она уговаривала не бить отца, оставить его живым.

– Да не убиваем мы его. А ты кто такая?

– Я его дочь, меня зовут Анхель. Мать послала вытащить его из трактира, чтобы весь акцепт не пропил. А он уже пьян был сильно и меня не слушал.

– Где его вещи?

– Дома.

– А дом где?

– Там! – девушка махнула рукой куда-то вдоль квартала.

– Пошли!

Они пошли вперед, мы с командиром двинулись за ними. До отхода еще двое суток, поэтому никаких претензий лоцману не предъявить. Впереди, часто оглядываясь, семенила девчушка, за ней, тяжело переставляя ноги и громко бухая высокими сапогами, шел ее непутевый отец, которого придерживал под руку дядька Саша. Таким порядком и добрались до каменного дома, покрытого красной черепицей. Отсюда до причала было метров двести, почти на берегу. Высокая женщина с младенцем на руках надавала подзатыльников и пощечин и лоцману, и девице. Затем вошла в дом и вынесла кожаный саквояж своему мужу, ловко вытащила у него мешочек с оставшимися гульденами, пока он отдыхал на каменных ступеньках, ведущих в дом. Сгоняла девицу еще куда-то, и та принесла что-то в кувшине и четыре глиняные кружки. Пыталась дать нам опохмелиться, но мы отклонили угощение.

На голову лоцмана жена вылила кувшин воды, вытерла того полотенцем и заставила выпить какую-то жидкость из кружки. Девица вынесла из дома три стеклянных бокала с вином и делала книксены, предлагая выпить, пока папу приводят в порядок. Дом был ухоженный, и посуда украшена. Лоцманы зарабатывали неплохо, вот и прощали им жены загулы.

Мужичок малость очухался, взгляд стал более осмысленным, трезвел он быстро. Затем что-то пробурчал жене, та принесла из дома еще какую-то папку из буйволовой кожи. Все это имущество лоцман передал дочери, и процессия потянулась на причал, но к нам присоединилась и жена лоцмана с ребенком. Мы с Павлом Андреевичем, посмеиваясь, вначале наблюдали за сборами, а потом пошли за ними, держась на некотором удалении. Впрочем, перешагивал через борт катера лоцман уже трезвым. Его мадам что-то тараторила ему вслед. Так и осталась стоять на причале с двумя детьми. По трапу лоцманюга шел ровно, его поместили в каюту сразу за штурманской рубкой и приставили вахтенного у двери.

Утром лоцман и штурманы занялись подъемом карт похода, сверяя корректуру с записями лоцмана. Вечером он отпросился домой, но утром его еще раз извлекали из таверны, поэтому больше на берег он не сходил. Затем начался поход.

Нам определили для патрулирования побережье от мыса Тяньвэй до острова Хайнань, чуть больше пятисот миль. Район изобилует островами, подводными скалами, изрезанным рельефом. Задача: подавить всякую активность китайского флота и защитить коммуникации наших союзников-португальцев. Более мелкосидящие бывшие крейсера, а теперь фрегаты типа «Т» выполняли черновую работу, а тяжелые крейсера их прикрывали на случай нападения значительных сил противника. Наши действия не противоречили морскому запрету, действовавшему в обеих империях. Именно ослабление империй породило массовое строительство пиратских флотилий, терроризировавших прибрежных крестьян. Эти флотилии использовал Чжен Ченгун для борьбы с маньчжурами. Выбивая его кораблики, мы как бы действовали на стороне Циней, но влияние Минов не подрывали.

Капитан-лейтенант Оболенский сумел перехватить и расстрелять в море огромную флотилию японских пиратов «вокоу», которые шли на соединение с Чжен Ченгуном для захвата Формозы. До окончания сезона муссона мы действовали исключительно на море. Ван Дрейк в трезвом состоянии оказался умелым моряком и отличным лоцманом. Он действительно хорошо знал этот район и часто пересаживался на «тэшки» чтобы помочь пройти туда, где прятались пираты.

Но в октябре, как только закончились дожди, бронекатера вошли в Янцзы и двинулись к Нанкину. Мы высадили десант и взяли Кантон. Катера по Великому каналу двинулись на север, громя противника, сосредоточившегося на его берегах. Издревле этот канал обеспечивал всю экономическую жизнь Китая. С берегов Амура, воспользовавшись высокой водой в его притоке Сонгхуа, вошли два бронекатера и утопили флот адмирала Сарудая в сорок весельных и колесных кораблей. Дело немного осложнялось тем, что в Пекине в осаде находилось русское посольство, возглавляемое Федором Байковым. Император Фулинь потребовал у него выполнить девятикратное челобитие на коленях, но тот отказался. В итоге русское посольство оказалось в блокаде. Чтобы освободить его, крейсер «Я-702» бомбардировал город Тяньцзинь, а это недалеко от Пекина, а затем высадил там десант, поддержанный бронекатерами. В город вел Великий канал, который проходит и через Пекин.

С началом наземных операций находиться на корабле стало просто невыносимо! «Не положено!» звучало из уст всех. Особенно дядька Сашка старался. Чуть что, малейшая моя инициатива или попытка сойти на берег пресекалась на корню. «Я матушке-государыне клятву давал доставить вас живым и здоровым. Она и батюшка ваш меня особо предупредили, что на китайский берег ни ногой». Все происходило без моего практического участия. Я сидел на КП крейсера и издавал приказы – превратился в военного бюрократа, а душа рвалась к делу. Там такие чудеса творила наша морская пехота и гвардейские экипажи! Шестнадцать человек удерживали взятый в ночной атаке форт Ксинганг на острове Найджу почти сутки, в ожидании подхода наших войск, задержавшихся из-за сильнейшего тумана, и отрядов Ли Динго. Он, кстати, появился на крейсере сразу после высадки, поклялся в вечной преданности и тут же попросил новые винтовки. И жутко обиделся, получив вместо них старые шведские мушкеты, которые были погружены в Выборге, а до этого времени лежали на складах много лет. Отец не хотел, и я его понимаю, передавать современное вооружение никому. Вообще, абсолютно все стремились хоть одним глазком взглянуть на внутреннее устройство наших кораблей и оружия. Постоянно пытались украсть патроны у гвардейцев, за что и получали от них оплеухи и розги.

Китайцы, у которых взятка была естественным инструментом отношений, не понимали, почему морпехи и гвардейцы отказываются взять мзду и продать им задорого личное оружие. Морская пехота на берег сошла тоже со старым оружием: казнозарядными гладкостволками с пистонным запалом. Современные «СКС» следовали за ними в трюмах десантных кораблей под охраной гвардейцев на всякий случай. Китайцам передали еще более старые дульнозарядные кремневые ружья. Гвардия действовала в полном вооружении, но их было совсем немного на каждом из трех направлений ударов.

Спустя две недели с момента начала наземной операции я получил выволочку от генерал-адмирала за то, что одна из «Татьян» коснулась дна и получила повреждения корпуса. Моряки завели аварийный пластырь и откачались, и были готовы следовать на ремонт в Александровск. Оттуда передали, чтобы я прибыл туда для участия в разборе происшествия. Следовать приказали непосредственно на поврежденном корабле.

Мы подошли к несчастной «Татьяне», которая шла малым ходом из-за наложенного пластыря, и мы с дядькой пересели на ее борт. Командовал там Густав Свенсон, пожилой и очень опытный морячина, один из немногих шведов, оставшихся командирами кораблей из старых выборгских капитанов. Ругаться было не на что! Камень, который они зацепили, не был обозначен ни на одной карте. На борту находился и херре Христиан ван Дрейк. Он только развел руками и сказал, что корабли с такой осадкой в этом районе ранее никогда не ходили. Коснулись легонько, смогли самостоятельно сняться с мели, заделать пробоину, и смысл устраивать головомойку? Но Иван Данилович в жесткой форме приказал прибыть в Александровск. Но дока и там нет! Мы с отцами командирами пожали плечами и приказ выполнили.