Это была фотография Жени – в том же гриме, что и сейчас.

– Ты просто не привык, – сказал Родик. – Поэтому вы и загримировались заранее – сидите, привыкайте друг к другу. Для нас сейчас важно, чтобы мы были максимально не похожи на самих себя. Пусть мы будем выглядеть как уроды – ну и что? Главное – не выглядеть красавчиками. Наружка чистильщиков не дремлет – уверяю тебя, док. Пусть они нас не узнают – больше ничего нам и не надо.

– А ты как замаскируешься?

– Да очень просто.

Родион просунул пальцы под виски с обеих сторон, с легким треском отлепил волосы и кинул парик на журнальный столик.

Он оказался не бритым, нет. Был он совершенно лысым. Круглый загорелый череп блестел крупными каплями пота. Без плейбойских кудрей Родион окончательно утратил гламурный глянец, и стал похож, с голым торсом своим, вкупе с рельефными бицепсами-трицепсами-трапециусами, на боксера-профессионала. И даже на мулата стал похож.

– Агрба – абхазская фамилия? – спросил я.

– Ага, но вообще-то я русский.

– Да ну? – я с трудом удержался от того, чтобы не хохотнуть. Хохотнешь тут, пожалуй… Я немножко умею драться, но с таким габаритным дяденькой можно соревноваться только в скорости бега.

– В паспорте записано, что русский. Отец – абхаз, но я его в жизни не видел. Родился я в нашем городе, и вырос здесь. Мама – само собой, русская. В Абхазии ни разу не был, не довелось как-то, хотя очень хочется. Побываю еще, когда с местными делами разберемся… Вот в Чечне был – аж три раза.

– Понравилось?

– Дерьмо, – Родион сплюнул набок, без стеснения харкнул на пол. – Говорят, сейчас там получше стало, навели видимость порядка, но как-то не верится. Когда я там был, то творилось черт знает что. Иногда по ночам вспоминается – не заснешь…

– Почему ты лысый?

– Сам догадайся, доктор.

– Химиотерапия?

– Она самая.

– Но обычно волосы восстанавливаются, вырастают снова.

– Не у всех док, не у всех. – Родион ухмыльнулся, и морщинки нарисовались в углах его глаз. – Бабенкам легче, – он показал на Женю, – среди девчонок-фрагрантов полностью лысых только пять. А вот мужики-фрагранты – лысые два из трех.

– А еще с чем у вас проблемы?

– У нас? – Агрба хмыкнул. – Ты, док, похоже, не в ту профессию пошел – хирургом работать. Тебе бы в следователи… Вопросов слишком много задаешь, и не просто так, а раскручиваешь по логической цепочке. Так не пойдет. Со мной – не пойдет. Понял?

– Понял.

– Хорошо, что ты понятливый. А если хочешь узнать о наших проблемах, то скажу коротко: наша главная проблема – это Житник. Ты, конечно, уже это знаешь, но не поленюсь сказать еще раз. Представь, что мэр твоего города дал личное секретное распоряжение убивать на месте всех хирургов-брюнетов в возрасте от тридцати до сорока лет, и создал для этого отдел в УВД. Как ты такое воспримешь?

– Как абсолютный бред.

– И мы так же восприняли. Но когда убили многих из нас, то поняли, что не бред это, и не шутка, и даже не постмодернизм. Реальность это, вот что.

– Мозжухин сказал мне, что никакого «Чистилища» не существует и не может существовать, согласно российским законам.

– Официально не существует. Есть отдел УВД, занимающийся преступлениями в сфере высоких технологий – совершенно штатный и стандартный. Но внутри этого отдела по распоряжению нашего начальника УВД области выделена группа, состоящая из восьми оперов и двух следователей. Они и есть «Чистилище» – охотники на фрагрантов. Все они имеют исключительно поганую репутацию среди своих коллег-увэдэшников, потому что никакой нормальный мент на такую грязную работу не согласится. По этой же причине немалое количество людей из УВД болеет за нас, и своевременно информируют нас о действиях чистильщиков. Это смягчает ситуацию.

– За что Житник на вас так ополчился? Должна быть конкретная причина, не может быть, чтобы случилось это просто так, ради шизофренической прихоти.

– Причина есть.

– Какая?

– Пока не скажу.

– Ладно, тогда скажи, какое отношение имеет то дело, в котором мы сейчас участвуем, к Житнику?

– Самое прямое. Мы спасем пацана, Сухарев будет безмерно благодарен Гансу, и присоединится к тем богатым людям, которые работают против Житника. И друзей своих присоединит, а у него их немало. И вероятность свалить Житника станет еще больше.

– Но ведь она и сейчас очень большая.

– Ты думаешь, она на пустом месте появилась, эта вероятность? Это результат нашей огромной работы.

– Так может не стоит гробиться сейчас, когда уже почти все решено? Не стоит подставлять свои задницы?

– Стоит, док, стоит.

– Из-за чего?

– Из-за мальчишки, нужно его спасти.

– Он что, твой родственник?

– Считай, что теперь стал родственником – и мне, и Жене, и тебе. Ты должен болеть за него всем сердцем. Каждый раз, когда мы, сыскари-подлизы, начинаем новое дело, нам нужно настроиться. Пусть даже тот, кого мы ищем, подонок и негодяй, мы должны полюбить его как родного, иначе ничего у нас не выйдет. Только так можно подключиться к волне того, кого мы разыскиваем.

– У меня так не получится, – заявил я. – Пусть это даже не ради денег, но вот не могу я полюбить кого-то по заказу. Даже несчастного похищенного мальчика.

– И все же ты его полюбишь! – Родион мотнул головой, нисколько не сомневаясь в собственных словах. – Парень попал в дрянную историю, и если не поможем мы, никто его не спасет.

– Давай, рассказывай, что там за история.

– Ты знаешь, что такое киднеппинг?

– Знаю, конечно. Не вчера на свет родился.

– А что такое стереотипный киднеппинг, знаешь?

– Ну, наверное, легкий вариант похищения детей. Ребенка похищают с целью выкупа, требуют за него деньги, получают свои бабки, и дитя возвращается к родителям. Или нет, наверное, даже еще стереотипнее: преступников хватает милиция, или, скажем, полиция, и сажает их в тюрягу. Как в кино.

– Ни то ни другое. Стереотипный киднеппинг – когда похищенных детей убивают. Вот так, доктор, это самый тяжелый вариант похищения ребенка. В сорока процентах случаев жертв стереотипных киднеппингов убивают. Больше того, по некоторым данным похитители убивают в таких случаях более семидесяти процентов детей во время первых трех часов похищения. Более половины жертв стереотипных похищений подвергаются сексуальному насилию. Основными жертвами таких киднеппингов становятся подростки. И знаешь, почему похищенных подростков убивают, хотя их родители готовы выложиться до последней копейки, чтобы выкупить свое ненаглядное чадо?

– Потому что подростки сопротивляются? – предложил я первое, что пришло в голову.