И Румо заплакал. Он не мог ничего с собой поделать: от боли слезы так и капали из глаз. Безудержно.

— Ага, — воскликнул Делукка. — Не трус, так плакса.

Никто не засмеялся. Даже Рольф. На месте Румо мог оказаться каждый.

— Ну что ж, — снова с теплотой проговорил Делукка, — садись на место, Румо. Слушай лекции и запоминай позиции. На следующем уроке попробуешь снова.

Румо сел. Из носа капала кровь.

Ушан Делукка как ни в чем не бывало продолжал урок. Сделав разминку, ученики заняли позиции и скрестили шпаги. Ушан отдавал команды одну за другой, голос его гулко разносился по залу:

— Исходная!

— Удар!

— Прыжок!

— Перевод!

— Выпад!

— Контрвыпад!

— Удар в голову!

— Исходная!

— Закончили!

Измученные ученики сложили шпаги и разошлись. Как раз к концу урока у Румо перестала идти кровь из носа.

РЕЗЬБА И ЧТЕНИЕ

В свободное от школы время Румо с удовольствием исполнял свои городские обязанности. Столяр Орнт взял его подмастерьем, хотя, если приглядеться, скорее Орнт был помощником Румо.

Из обыкновенного куска дерева Румо делал самые немыслимые предметы. Из-под его резака выходили простые ложки или гребенки, искусные скульптуры, изящные деревянные сабли и украшения для фасадов домов. Если Румо брался за березовый прут, тот, словно по волшебству, моментально превращался в элегантный хлыст. Как-то раз из обрезков древесины он вырезал птичку, такую легкую, что она парила в воздухе по нескольку минут. День ото дня Румо удивлял Орнта новыми поделками и сноровкой.

С громадным столом для ратуши Румо и Орнт управились за сутки. Еще несколько дней Румо вырезал на ножках стола барельефы, изображавшие четыре городские достопримечательности: мост через Вольпер, черный купол, мельницу Гота и фасад ратуши. Как-то в обеденный перерыв Румо принялся орудовать резаком по входной двери в мастерскую, изобразив сценки повседневной жизни столяра вплоть до мельчайших подробностей: себя и Орнта с двуручной пилой, столярный инструмент, верстак, портрет Орнта с трубкой — при каждом удобном случае Румо дополнял картину новой деталью. Сперва Орнт ворчал, дескать, Румо портит хорошую дверь, но вскоре даже стал гордиться тем, что вход в мастерскую так великолепно украшен. Горожане то и дело заглядывали в мастерскую полюбоваться на работу Румо, а Орнт, не теряя времени даром, сбывал им то стул, то табуретку.

Когда же у Румо выдавалась свободная минутка, он открывал какой-нибудь роман про принца Хладнокрова. В тот день, когда Румо сдал контрольную по правописанию, Аксель Родникс явился к нему в комнату с целой стопкой потрепанных фолиантов, бросил их на кровать и толкнул пламенную речь насчет уникальности этих книг. Мол, это самые гениальные, увлекательные и фантастические творения во всей цамонийской литературе, и по сравнению с ними произведения Хильдегунста Мифореза — просто чушь собачья. А если кто равнодушен к подобным восхитительным шедеврам, значит, у него нет сердца.

Так оно и оказалось. Первые страницы давались Румо с трудом, но дальше дело пошло быстрее, и вскоре вольпертингер уже не мог оторваться от приключений принца Хладнокрова. Принц вышел из-под пера популярного писателя графа Кланту Кайномаца, чьими напыщенными приключенческими романами восторгалась вся цамонийская молодежь. А имя главного героя граф Кланту позаимствовал из той самой легенды, что рассказывал в школе Гарра Мидгард.

Принц из книг был образцовым героем, что очень нравилось Румо. Из благороднейших побуждений принц Хладнокров сражался с отъявленными негодяями и ужасными чудовищами, спасая прекрасных принцесс одну за другой. Но к концу каждой книги Хладнокрову, к облегчению Румо, приходилось в одиночку отправляться в далекий путь, ведь его ждали новые, еще более страшные опасности.

Ога Железград научила Румо читать, принц Хладнокров — читать с упоением.

ВТОРОЙ ФЕХТОВАЛЬЩИК ВОЛЬПЕРТИНГА

— Они уже начали готовиться к ярмарке, — сказал Урс как-то вечером. — Видал?

Разумеется, работа, кипевшая за городскими воротами, не укрылась от глаз Румо. Вдоль рва выстроились палатки и ларьки, толпы приезжих осаждали Вольпертинг. Ему объяснили, что осада эта мирная, с позволения бургомистра.

— Вот будет веселуха! Паровое пиво! Праздник обжорства!

Румо равнодушно хмыкнул.

— Ты что, совсем не любишь поесть? — Урс приготовил для Румо превосходный ужин: ножку молочного поросенка со сладкой репой и картофельное пюре с шафраном. Тот, как обычно, молча и поспешно проглотил половину, оставив — тоже как обычно — другую половину на тарелке.

— Предпочитаю голодать, — отрезал Румо, не вдаваясь в подробности.

— Голодать? Ну-ну. Еще бы сказал, что любишь, когда зубы болят.

Румо задумался. Вспомнил, как у него резались зубы.

— Ну и пусть болят, — ответил он.

— Городской друг бывает один и на всю жизнь, — вздохнул Урс, — мне достался именно ты. За что мне такое наказание?

— А почему ты так зациклен на еде?

— Хочу стать лучшим поваром Вольпертинга.

— Зачем?

— Ну, ты же знаешь, у каждого вольпертингера — свое призвание. Первым фехтовальщиком Вольпертинга мне не стать, вторым быть не хочется, вот я и подумал, что повар…

— Ты второй фехтовальщик Вольпертинга?

— Ну да.

— Понятно, — рассмеялся Румо.

— По крайней мере, был им. Может, уже и не второй, а четвертый или пятый. Целую вечность не брал в лапы ничего длиннее кухонного ножа. Но уж в первую пятерку точно попадаю, я уверен.

— Уверен?

— Несколько лет назад я был лучшим фехтовальщиком. Официально признанным. Можешь заглянуть в ратушу. Там до сих пор висит грамота.

— Да брось ты!

— Ну, так сходи в ратушу, коли не веришь!

Возмущение Урса показалось Румо совершенно искренним.

— Значит, ты был лучшим фехтовальщиком Вольпертинга, потом занял второе место, а теперь — никакое? Как же так вышло? И почему я никогда не видел тебя со шпагой?

— Не люблю оружие, — буркнул Урс, потупив взгляд. Похоже, ему не нравился этот разговор.

Румо опешил.

— Ты был лучшим фехтовальщиком Вольпертинга и не любишь оружие? Отдам тебе свой недельный хлебный паек, если растолкуешь!

Урс оживился.

— Разве я тебе не рассказывал?

— Нет.

— А ты мне тоже никогда ничего не рассказывал.