– Что ж, для меня это комплимент, – отозвался Джеймисон.

– Думаю, нам можно поговорить, – торопливо добавила Энн. – Мне с самого начала так казалось, с первой встречи. А когда вы вылечили Джеффа… ну, я уже не сомневалась.

– А мы и так разговаривали, – произнес старик. – Не совсем еще откровенно, не забираясь в глубину – до сегодняшнего дня, да? – но разговаривали. Может, все дело в доверии, некоем родстве душ?

– Именно, – кивнула она. – Я знаю, что вам можно доверять секреты. Мне уже давно хотелось это сделать. Я бы с радостью поделилась ими с матерью, но она не стала бы и слушать. И все из-за ее нервов. Она обычно начинала волноваться, трясла головой или просто выходила из комнаты, чтобы ничего не слышать. Даже не уходила, а ковыляла прочь… И с каждым днем становилось все хуже и хуже. Но вы… вы не такой.

Старик улыбнулся:

– Видно, такова моя доля. Если не ошибаюсь, как-то раз я сказал Джилли, что порой воспринимаю себя не как врача, а как исповедника. Что довольно-таки странно, потому что я не католик.

– Кто же вы тогда? – Энн вопросительно наклонила голову. – Я имею в виду, какую религию вы исповедуете? Или вы атеист?

– Что-то в этом роде, – ответил Джеймисон и пожал плечами. – Хотя кое во что я и верю. Только не в традиционного Бога – если ты, конечно, об этом. А ты? Во что веришь ты?

– Я верю в то, о чем рассказывал мне отец, – задумчиво отозвалась Энн. – Что-то из этого было красиво, что-то уродливо, что-то просто удивительно – как самые странные мифы и легенды в самых странных книгах. Да вы наверняка понимаете, о чем я, хотя я сама и не вполне уверена.

С этими словами она взяла книгу и прижала ее к груди. На древнем переплете из кожи, блестящей и потемневшей от времени, как старый дуб, стояло всего три буквы затейливым шрифтом: «Э. О. Д.».

– И вот ты сидишь здесь с одной из этих книг. Возможно, самой удивительной. Конечно, заглавие у нее необычное. Твоя мать как-то сказала, что якобы велела тебе сжечь какие-то книги…

Энн посмотрела на тяжелый фолиант.

– Отцовские? – уточнила она. – Вы правы, именно от них она и хотела избавиться. Но у меня рука не поднялась бросить их в огонь. Эта одна из них. Многие я читала и перечитывала, пытаясь в них разобраться. Иногда мне все казалось понятным, иногда – наоборот. Одно я знала точно: эти книги важны, и теперь я знаю почему. – Неожиданно она взяла его руку и сжала повыше локтя. – Может, не будем больше притворяться. Ведь мне известно почти все… Почему бы вам не рассказать мне то немногое, чего я еще не знаю? Клянусь вам: что бы это ни было, я вас не выдам. Да вы и сами это должны понимать.

Старик кивнул и осторожно высвободил руку.

– Думаю, теперь можно. При условии, конечно, что не испугаешься и не убежишь от меня… как твой отец.

– А он был очень напуган? – поинтересовалась Энн. – Никогда не понимала, зачем ему понадобилось красть из музея драгоценности и книги. Потому что, не укради он их, все могло бы быть совсем иначе. Они бы дали ему уйти.

– Скорее всего он рассчитывал продать эти книги, – ответил старик. – Надо же ему было на что-то жить. Ведь твой отец не мог не знать, сколь редки эти книги и какую ценность представляют. Но после того как он бежал из Инсмута, сменил имя и стал немного уверенней в себе, до него, видно, дошло: где бы ни всплыли эти книги, ниточка тотчас потянется и к нему… ведь книги – неопровержимая улика. И потому он решил оставить их себе.

– И при этом начал распродавать украшения?

– Потому что золото – это не то, что книги, – улыбнулся Джеймисон. – Люди нередко воспринимают его как часть себя. Нет, конечно, иногда они все-таки надевают украшения, но обычно берегут их как зеницу ока. Такие вещи обычно не выставляют на полке, чтобы все ими любовались. К тому же твой отец старался не продавать их сразу в больших количествах. Что-то одному, что-то другому, но никогда помногу в одни руки. Возможно, поначалу ему и не хотелось с ними расставаться, однако впоследствии он передумал.

– Как я понимаю, члены Эзотерического ордена не слишком зорко стерегли свои сокровища. – Слова девочки прозвучали скорее как вопрос.

– Это потому, что они считали Инсмут своим городом и чувствовали себя в безопасности, – ответил Джеймисон. – А еще потому, что предательство у членов ордена не в чести. Кроме того, провинившемуся грозило наказание.

– Наказание?

– У них есть свои законы. Как и у любого другого сообщества.

Энн пристально посмотрела ему в глаза, и Джеймисон прочел в этом взгляде доверие… взаимное доверие.

– Что еще тебе хотелось узнать? – спросил он.

– Тысячу самых разных вещей, – задумчиво проговорила девочка. – Но пока мне не хватает смелости спросить о них. Сначала нужно кое-что хорошенько обдумать… – И тотчас же спохватилась: – Вы сказали, что мой отец сменил имя.

– О да. Специально для веселой гонки, которой он мучил нас – меня – все эти годы. Но золото в конечном счете выдало его. Я всю зиму только тем и занимался, что ездил по соседним городкам и скупал его у бывших владельцев. Думаю, большая часть уже у меня. Имя же… Настоящая его фамилия не Уайт, а Уэйт. Он происходит из древнего – очень-очень древнего – рода инсмутских Уэйтов. Один из его предков, да и моих тоже, плавал вместе с Оубедом Маршем по торговым делам в южные моря. Впрочем, хронологически я гораздо ближе к тем старым мореходам, чем бедняга Джордж.

Энн удивленно заморгала и даже потрясла головой. Старик, довольный тем, что впервые застал ее врасплох, не смог сдержать торжествующей улыбки.

– То есть вы тоже Уэйт? – спросила она. – Но ведь ваша фамилия Джеймисон!

– На самом деле это значит всего лишь «сын Джейми», – пояснил старый доктор. – Джейми Уэйта, если быть точным, тоже родом из Инсмута. Ну как, не ожидала? Не слишком я тебя напугал? Да, не зря тебе казалось, будто нас связывает родство душ. Как видишь, не только душ.

Какое-то время Энн молчала, пристально глядя ему в глаза.

– Да нет, не напугали, – произнесла она наконец и покачала головой. – Пожалуй, я с самого начала догадывалась, хотя и не обо всем… А Джефф, бедный наш Джефф. Выходит, что вы и ему родственник. Думаю, он тоже это знал. Это можно было прочесть в его глазах, когда он смотрел на вас.

– Джефф? – Лицо старика сделалось печальным. – Бедняга! Правда, его случай безнадежный, он никогда бы не развился до нормальной особи. Жабры у него были бесполезные, рудиментарные. Атавизм, шаг назад в развитии, который, как нам казалось, мы успешно преодолели, все еще дает время от времени о себе знать. Бедный парень застрял в одном из так называемых состояний: между естественной наследственностью и своими – точнее, отцовскими – генами, перекроенными учеными. Вместо того чтобы слиться, эти две его половины постоянно сражались между собой.

– Шаг назад, – задумчиво произнесла Энн. – Как ужасно это звучит.