Прошло много лет с той памятной даты. На момент написания книги из этой героической двадцатки никто не остался в живых. Восхождение военных альпинистов на Эльбрус в 1943 году для снятия фашистских вымпелов и водружения флагов Советского Союза можно смело назвать выдающимся зимним спортивным достижением.

После этого восхождения Николай Моренец в феврале 1943 года написал песню «Барбарисовый куст», ставшую любимой среди альпинистов и туристов. Осенью спелые ягоды барбариса напоминают капли крови.

Только что закончились бои на Кавказе, а уже осенью 1943 года начальник Генерального штаба маршал А.М. Василевский дал указания в честь побед Красной армии на фронтах совершить рекордное спортивное восхождение в горах Кавказа. Приказом по Закавказскому фронту трем офицерам бакурианской Школы военного альпинизма и горнолыжного дела – Михаилу Ануфрикову, Евгению Абалакову, Валентину Коломенскому – предписывалось «убыть на траверс пяти вершин Джугу-Турлючатской подковы». Начальником команды назначался Ануфриков. Это был впервые в мире блестяще пройденный траверс сложнейших вершин.

Все это было осуществлено в труднейшие военные годы. До окончания войны еще было далеко. Об этом выдающемся восхождении с удивлением и восторгом писали английские и американские газеты, утверждая, что русские офицеры совершили рекордный траверс и что это победа спортивного духа на Кавказе.

Кстати, это восхождение было осуществлено спустя три месяца после другого памятного события: летом 1943 года в Сталинграде состоялся футбольный матч. Почему же и сегодня так обжигает душу спортивная хроника военных лет? Может быть, потому, что напоминает: спорт помог выстоять в то суровое время.

По окончании оборонительной операции на Кавказе в 1943–1945 годах я продолжил подготовку инструкторов военного альпинизма в Школе военного альпинизма и горнолыжного дела (ШВАГЛД). Был неоднократно командирован в различные горные районы для выполнения специальных заданий разведывательно-исследовательского и топографического характера. Долго работал в Иране в зоне оккупации советских войск. После войны приступил к систематической тренерской работе, в том числе в системе Министерства обороны.

Далекий Рим и наш Кавказ —

Две очень разных точки.

Об этом здесь пойдет рассказ

В короткой книжной строчке.

Столкнулись в этих точках двое

Из Гамбурга и Ленинграда.

Никто не мнил себя героем,

Но встрече были оба рады.

М. Бобров

Жарким августовским днем 1960 года в Риме на площади Святого Петра папа римский Иоанн XXIII благословлял XVII летние Олимпийские игры. В пестрой многоязычной толпе среди туристов и хозяев Вечного города стояли спортсмены – посланники 84 стран.

Невдалеке от нашей делегации я заметил небольшую группу спортсменов в ярких василькового цвета костюмах с трехполосными флажками на лацканах. Это были члены объединенной команды Германии, составленной из лучших спортсменов ГДР и ФРГ. Мое внимание привлек один из них – седовласый стройный высокий мужчина с хорошим загаром. Он пристально всматривался в меня, затем поднял руку в знак приветствия и улыбнулся. Я поклонился ему в ответ, напряженно вспоминая, где я мог его видеть. Он, видимо, хотел ко мне подойти, но в этот момент на балкон своей резиденции вышел папа, толпа стала теснить, и мы потеряли друг друга из вида.

Снова я увидел высокого немца через два дня, во время торжественной церемонии открытия Олимпийских игр на олимпийском стадионе. Команда Советского Союза, которую я представлял, проходила по беговой дорожке для построения на травяном поле. Там уже были построены команды многих стран, в том числе и

Германии. Проходя по дорожке мимо стоящей команды Германии, я вновь встретился глазами с этим симпатичным немцем. Поклонились друг другу и разошлись. И все-таки я не смог припомнить, где с ним встречался, хотя лицо его показалось мне знакомым. Чувствовалось, что он признал во мне старого приятеля.

Речь президента Международного олимпийского комитета американца Брендеджа, клятва в ведении честной спортивной борьбы известного итальянского дискобола Консолини, зажжение олимпийского огня – все это отвлекло мои мысли, и я перестал терзать свою память. Начались соревнования, борьба за секунды, очки, сантиметры, баллы, голы. Голова была занята командой, результатами моих спортсменов. Я уже стал забывать немца. Но судьба вновь столкнула меня с ним.

Произошло это через несколько дней, на футбольном матче между объединенной командой Германии и командой Италии. Мы с друзьями только заняли свои места на трибуне, как к нам подскочил разносчик мороженого и стал раздавать порции. Мы пробовали отказаться, но молодой человек сказал, что нас угощает господин, который сидит двумя рядами выше. Я обернулся и увидел знакомое лицо. Немец радостно кивал мне и улыбался, потом поднялся и направился к нам. Первое, о чем он спросил меня на хорошем русском языке, устроившись рядом на скамейке, откуда ему хорошо знакомо мое лицо. Я спросил, каким видом спорта он занимается. «Академической греблей», – последовал ответ. Здесь он находился как тренер сборной Германии по гребле. Я же был тренером сборной команды СССР по современному пятиборью. Точек соприкосновения не получилось. Я рассмеялся и сказал ему, что его лицо мне тоже знакомо, а заодно спросил, где он так хорошо выучил русский язык. Оказалось, в русском плену. И он начал рассказывать, как 16 декабря 1942 года руководил группой разведки из пятнадцати егерей: они шли через Местийский перевал из Кабардино-Балкарии в Сванетию… Стоило мне услышать эти названия, как я сразу вспомнил все. Это был Отто Бауэр.

В тот день, 16 декабря, я тоже со взводом альпинистов сопровождал разведгруппу через Местийский перевал в Балкарию. Я должен был провести наших разведчиков через ледник Лекзыр, а затем прикрыть при переходе через перевал. Нас тоже было пятнадцать. Старшим у разведчиков был лейтенант Ф. Лебедев, инструктором-про-водником – В. Кухтин.

Рано утром наш сводный отряд вышел из базы в Местиа и начал подъем к леднику. Миновав скалы горы Марианна, мы свернули за скальной грядой направо, где стояло наше боевое охранение. Уточнив у наблюдателей, что на перевале все спокойно, никаких передвижений противника не наблюдается, мы в белых маскировочных костюмах скрытно пересекли глубокую снежную целину на леднике Лекзыр и подошли к скалам Уллу-Тау-Чана.

Там через две подгорные трещины мы организовали для разведчиков переправы с ледника на скалы. Отсюда им предстояло идти одним, по краю подошвы Уллу-Тау-Чана, не выходя на снежный склон Местийского перевала, чтобы не выдать своего присутствия и не оставлять следы на снегу. Все происходило по плану. Было тихо. Шел мелкий снег, который прикрывал передвижение разведгруппы по скалам. Разведчики почти не выходили на снег. Наш радист поддерживал с Лебедевым и Кухтиным связь. Минуло около часа, как мы получили сообщение: с перевала в нашу сторону стремительно спускается на лыжах группа немецких егерей: судя по всему, тоже разведчики. Было принято решение – нашей разведгруппе залечь у скал и пропустить егерей, не открывая огня. Мы их встретим внизу, на леднике. Таким образом они будут взяты в тиски.