как уже говорилось, с именем преподобного Паисия Величковского (1722–1794), оказавшего огромное влияние на восстановление и укрепление монашеской жизни в Молдавии и России. Деятельность Паисия протекала параллельно с деятельностью преподобного Никодима Святогорца (1749–1809) в Греции. Оба святых способствовали возрождению интереса к наследию византийского исихазма, издавали святоотеческие творения, посвященные трезвению и умному деланию; оба призывали к частому причащению и к непрестанной молитве именем Иисусовым. Памятником трудов обоих святых стало «Добротолюбие» — собрание аскетических творений восточно-христианских писателей с IV по XV век: преподобному Никодиму совместно со святителем Макарием Коринфским (1731–1805) принадлежит заслуга составления и издания этого сборника, а преподобному Паисию Величковскому — перевода его на славянский язык[715]. «Добротолюбие» познакомило широкие круги монахов и мирян конца XVIII века с многими забытыми к тому времени произведениями классиков византийской духовной литературы; вскоре после перевода на славянский язык оно распространилось по монастырям России, сделавшись излюбленным чтением русских иноков.

Преподобный Паисий Величковский.

Портрет конца XVIII века

Среди собственных сочинений преподобного Паисия наше внимание привлекает прежде всего трактат «Об умной или внутренней молитве» с подзаголовком «Возражение против хулителей ее»[716]. Этот трактат является апологией умной молитвы, составленной главным образом из цитат: среди цитируемых авторов основное место занимают Евагрий (под именем Нила Синайского), Иоанн Златоуст, Иоанн Лествичник, Исаак Сирин, Никифор Безмолвник, Григорий Синаит, Григорий Палама, Нил Сорский и Димитрий Ростовский. В предисловии к трактату преподобный Паисий говорит:

Дошел слух до меня, последнего, что некоторые из монашеского звания дерзают хулить божественную, приснопамятную и боготворную Иисусову, умом в сердце священнодействуемую, молитву <…> Не терпя более слышать хульные речи на это пренепорочное делание, и, вдобавок, убеждаемый просьбой ревнителей этого душеспасительного делания, решился я, хотя это и превышает немощный мой ум и слабые силы, призвать на помощь сладчайшего моего Иисуса, без Которого никто не может что-нибудь делать, в опровержение лжеименного разума пустоумных и на утверждение богоизбранного стада о имени Христовом собравшихся в нашей обители братии, написать мало нечто о божественной умной молитве выписками из учения святых отцов, для твердого, непоколебимого и несомненного о ней удостоверения.

Будучи прах и пепел, преклоняю мысленные колена сердца моего пред неприступным величеством Твоей божественной славы, и молю Тебя, всесладчайший мой Иисусе <…> просвети помраченный мой ум и помысл и даруй Твою благодать окаянной душе моей, чтобы этот труд мой послужил во славу пресвятого Твоего имени <…>[717]

Трактат состоит из шести глав, из которых 1-я представляет собой развернутое введение в историю возникновения и развития практики молитвы Иисусовой. «Это божественное делание, — пишет преподобный Паисий, — было непрестанным делом древних богоносных отцов наших, и на многих местах пустынных, и в общежительных монастырях, как солнце, просияло оно между монахами: в Синайской горе, в египетском ските, в Нитрийской горе, в Иерусалиме и в монастырях, которые окрест Иерусалима, и просто сказать — на всем Востоке, в Цареграде, на Афонской горе и на морских островах; а в последние времена, благодатью Христовой, и в великой России»[718]. Далее повествуется о том, как святитель Григорий Палама опроверг «калабрийского змия, предтечу антихристова, гордостью во всем подобного диаволу, еретика Варлаама», хулившего молитву Иисусову[719]. Все хулители молитвы Иисусовой, по мнению Паисия, являются последователями Варлаама:

Глядите здесь, други, дерзающие хулить умную молитву, и рассмотрите, кто был первый ее хулитель: не еретик ли Варлаам, трижды Церковью преданный анафеме? <…> Не приобщаетесь ли и вы вашим злохулением этому еретику и его единомышленникам? <…> Призывание ли имени Иисусова, думается вам, неполезно? Но и спастись о ином ком нет возможности, токмо о имени Господа нашего Иисуса Христа. Ум ли человеческий, которым действуется молитва, порочен? Но это невозможно. Ведь Бог создал человека по образу Своему и по подобию; образ же Божий и подобие — это душа человека, которая, по созданию Божию, чиста и непорочна; значит, и ум, будучи начальнейшим душевным чувством, как и в теле зрение, также непорочен. Но не сердце ли, на котором, как на жертвеннике, ум священнодействует Богу тайную жертву молитвы, заслуживает хулы? Никак. Будучи создание Божие, как и все человеческое тело, оно прекрасно. Если же призывание Иисусово спасительно, а ум и сердце человека суть дело рук Божиих, то какой порок человеку воссылать из глубины сердца умом молитву к сладчайшему Иисусу и просить от Него милости?[720]

Цитируя 19-ю Беседу святителя Иоанна Златоуста на Матфея-Евангелиста[721], преподобный Паисий доказывает, что, помимо общественной молитвы, есть и другая, «тайная, невидимая, безгласная, из глубины сердца возносимая к Богу молитва», которую Бог «принимает как чистую жертву», «радуется о ней и веселится»[722]. Эта молитва «очищает человека от всех страстей, возбуждает к усерднейшему хранению заповедей Божиих, и от всех стрел вражиих и прелестей хранит невредимым». Человек может впасть в прелесть, если творит эту молитву «самочинно, не по силе учения святых отцов, без вопрошения и совета опытных» и если, «будучи надменен, страстен и немощен, живет без послушания и повиновения», но причиной прелести в таком случае является не молитва, а «самочиние и гордость самочинников»[723].

Глава 2-я трактата содержит богословское обоснование молитвы Иисусовой. Эта молитва представляется как путь восхождения к «духовным видениям» в состоянии экстаза: когда человек очистит душу и сердце от всякой скверны страстей,

тогда благодать Божия, общая всех мать, взяв ум, ею очищенный, как малое дитя за руку, возводит, как по ступеням, в вышесказанные духовные видения, открывая ему, по мере его очищения, неизреченные и непостижимые для ума божественные тайны. И это воистину называется истинным духовным видением, которое и есть зрительная, или, по святому Исааку, чистая молитва <…>[724]

Умная божественная молитва была дана первозданному человеку еще в раю, говорит Паисий, ссылаясь на Нила Синайского и авву Дорофея[725]. Вслед за святителем Григорием Паламой, преподобный Паисий утверждает, что умная молитва была деланием Божией Матери, Которая, «пребывая в святом святых, умной молитвой взошла на крайнюю высоту боговидения и отречением для мира от мира, священным безмолвием ума, мысленным молчанием, собиранием ума в непрестанную божественную молитву и внимание, и восхождением чрез деяние к боговидению, подала Сама Собою божественному монашескому чину образец внимательного жительства по внутреннему человеку <…>»[726].

Далее цитируются свидетельства из Евангелия и из писаний Василия Великого, Макария Египетского, Исайи Отшельника, Симеона Нового Богослова, Исихия, Иоанна Лествичника, Филофея Синайского, Диадоха Фотикийского,