Вечером 25 марта Ричард обходил стены замка Шалю-Шаброль. Подданные умоляли его надеть доспехи, потому что у французских солдат на стене оставалось еще немало стрел. Но Ричард их не послушался. Он окликнул одного из арбалетчиков на стене, рассмеялся и велел ему стрелять. Арбалетчик не преминул сделать это. Вторая стрела попала королю в левое плечо. Он вернулся в свой шатер и собственноручно вытащил стрелу, но часть ее отломилась и осталась в его теле. Король отказался каким-либо образом лечить рану.

У него началась лихорадка, а по прошествии нескольких дней стали опасаться, что король может умереть, каковые опасения вскоре и подтвердились. На смертном одре Ричард потребовал, чтобы французского арбалетчика простили и не преследовали. Ричард сказал, что не достоин быть королем и ослабел еще до того, как получил рану. Эти слова привели приближенных в скорбное состояние. Они возражали королю, говоря, что не знают более отважного правителя.

После смерти Ричарда, последовавшей 6 апреля, в год 1199-й от Рождества Христова, его люди не подчинились приказу. Замок был взят. Арбалетчика нашли, и английские лорды заживо содрали с него кожу.

Весь христианский мир оплакивал кончину могущественного сюзерена. Правил Ричард десять лет и умер на сорок третьем году жизни».

Книга выскользнула из моих пальцев. Долгое время сидела я, размышляя о странной смерти Ричарда Львиное Сердце. С какой стати прославленный полководец вдруг попросил выстрелить в него французского арбалетчика, стоявшего на стене замка? Как там написано в книге? «Ричард сказал, что не достоин быть королем и ослабел еще до того, как получил рану». По-моему, это было лишено всякого смысла.

Наконец я возобновила чтение, пролистав книгу до того места, где рассказывалось о жизни Черного принца. И тут мое внимание привлекла одна деталь. Сокровища были найдены в землях, принадлежащих виконту Лиможскому; Черный принц осадил город Лимож. Между этими событиями наверняка существовала какая-то связь.

Про Черного принца в книге не было сказано почти ничего такого, что я бы уже не знала от брата Эдмунда. Принцу Уэльскому стало хуже, после того как он расправился с жителями мятежного города и вернулся домой, «привезя в Англию целый корабль сокровищ».

Я нашла место, где говорилось о его смерти.

«Принц Уэльский терпеливо сносил страдания. В последние минуты жизни при нем находился епископ Бангорский, который советовал ему просить прощения у Бога и у всех, кто пострадал от него. Некоторое время принц отказывался, но в конце концов соединил ладони и попросил прощения у Бога и людей, после чего умер в Королевском дворце Вестминстера. Скончался он на сорок шестом году жизни».

Дверь библиотеки распахнулась, и внутрь вбежала сестра Элеонора.

— Сестра Джоанна! — воскликнула она.

У нее за спиной стояла сестра Агата, вид у той был не менее потрясенный, чем у циркатора.

Я вернула том на место. Сестра Элеонора не смотрела на книгу — только на меня. Глаза ее налились гневом.

— Вы снова обманули наше доверие и нарушили правила. Мы все знали о ваших преступлениях против Доминиканского ордена. Но нас заверили, что вы встали на путь исправления.

Я почувствовала, как кровь прилила к моему лицу.

— Сестра Элеонора, я забылась за чтением и прошу прощения. Я понимаю, что должна была работать, но…

— Леттис Вестерли умерла час назад, — сказала она, перебив меня. — Ее дети плакали так, что сердце разрывалось. Мы никак не могли их успокоить, как ни старались. Они звали вас, особенно малышка. Но вас нигде не могли найти.

Я ринулась мимо нее к двери.

— Где они теперь, сестра?

— Ушли, — сказала она. — Наверное, убежали в деревню. Пока мы все искали вас, ребятишки исчезли.

— Но их отец сейчас в Лондоне, не могут же они жить в доме одни, — забеспокоилась я.

Сестра Элеонора кивнула:

— Верно. Так вот, сестра, имейте в виду: если с детьми Вестерли что-то случится, это будет на вашей совести.

Я опустила голову.

Вперед вышла начальница послушниц:

— Отдайте мне ключ, сестра Джоанна. — (Я протянула ей ключ.) — Через неделю после поминального пира мы соберемся в зале капитула, и о ваших преступлениях будут оповещены все сестры. Наказание вам назначит настоятельница Джоан. Некоторые сестры считают, что вам напрасно разрешили вернуться в Дартфордский монастырь. Возможно, теперь к их мнению прислушаются.

Я присоединилась к поискам детей. Буквально приперла к стенке кухарку Элин — уж она-то, как никто другой, могла знать, куда они подевались. Но, увы, кухарка тоже была не в курсе: она совершенно ошалела от предпраздничной суеты, да к тому же была опечалена смертью Леттис, своей ближайшей подруги, так что ей было не до ребятишек. Словом, осиротевшие дети Вестерли исчезли, и никто не знал, где они.

За вечерней трапезой шепотки сестер вихрились вокруг меня подобно предштормовому ветру. Представляю, как эта сплетница сестра Агата расписала им во всех подробностях мои последние прегрешения.

Мы молча ели за столом для послушниц. Я не поднимала головы, не желая встречаться взглядом с сестрой Винифред, сидевшей напротив, или с сестрой Кристиной слева от меня.

К концу нашей печальной трапезы это стало невыносимо, и я подняла-таки взгляд и посмотрела сестре Винифред в глаза — они были влажны от слез.

— Ах, сестра Джоанна, что с вами случилось? — прошептала она.

Мой горький ответ прозвучал прежде, чем я успела себя остановить:

— Очень многое.

Сестра Кристина подалась ко мне.

— Расскажите нам, — взволнованно предложила она. — Пожалуйста, расскажите все.

Я покачала головой:

— Нет.

— Но вы нуждаетесь в поддержке, а мы ваши ближайшие друзья, — настаивала она. — Почему вы не хотите поведать нам о том, что случилось с вами в Тауэре?

Я закрыла глаза.

— Извините, — сказала я. — Не могу.

Той ночью меня до самого рассвета мучили кошмары. Во сне я искала детей Вестерли, и грудь моя вздымалась от душивших меня рыданий. Но потом я вдруг оказывалась в лесной чаще вместе с покойной Маргарет. Мы бежали со всех ног, спасаясь от демона, который хотел нас сожрать. Но каждый раз, когда мы уже думали, что сумели спрятаться, он снова находил нас.

Тут раздался визг, я проснулась и некоторое время не могла понять, во сне это было или наяву. Но потом визг повторился: такой пугающий, такой отчаянный, что я открыла глаза и поняла: мне это не снится. Он доносился в нашу комнату со двора сквозь высокое оконце.

— Что это? — простонала сестра Винифред, садясь на своей постели рядом со мной.

— Не знаю, — спросонья хрипло ответила я.

— Это свинью режут, — сказала сестра Кристина.