– Конечно он согласится! – объявила Лидия, в восторге от этой затеи. – И мне это нравится больше всего остального!

– Да, но только если Адам скажет, что тебе можно поехать, – твердо сказала Дженни, совершенно уверенная, что он одобрит прогулку своей сестры по городу с ее родителем.

Однако, когда она сообщила ему об этом деле, тот лишь сказал:

– Как любезно со стороны твоего отца! Нет, я совсем не против – если он действительно хочет ее взять и не сочтет это скучным для себя, – О, об этом не может быть и речи! – ответила она. – Он говорит, что покатать ее – для него одно удовольствие. – И задумчиво добавила:

– Пожалуй, Лидия – именно такая девушка, какую он хотел бы иметь своей дочерью. В ней столько жизнерадостности, озорства, да к тому же она ужасная проказница!

– Что касается меня, я думаю, он вполне доволен своей собственной дочерью!

– Я знаю, что он нежно любит меня, но нельзя отрицать, что я зачастую жестоко его разочаровываю. Ну, с этим ничего не поделаешь, но мне очень хотелось бы быть хорошенькой, и живой, и занятной!

– А мне – нет, если живость означает то, что я вкладываю в это понятие. А что касается занятности, то, поверь, я считаю тебя очень занятной, Дженни!

– Это вежливо с твоей стороны, но ты имеешь в виду, что считаешь меня комичной – но ведь это совсем другое! – возразила она. – Наверное, ты не станешь возражать, чтобы я как-нибудь свозила Лидию на Рассел-сквер? Она хочет видеть казака, который стоит у дома мистера Лоуренса всякий раз, когда царь едет туда позировать для портрета. А ты сам когда-нибудь видел? И зачем только папа рассказал ей об этом? Знаешь, Баттербанк дружен с человеком Лоуренса и потому может предупредить папу, когда ожидается приезд царя. Мне самой как-то нет никакого дела до него, и до короля Пруссии тоже, хотя, должна признать, он очень красив, несмотря на то что выглядит таким унылым. И конечно же я не виню его в этом, – добавила она, – ведь того, что он и, прочие из них шагу не могут ступить, не собрав толпу зевак, достаточно, чтобы любого повергнуть в уныние!

– Не дай Лидии уговорить тебя ехать на Рассел-сквер, если тебе это не интересно! – сказал Адам. – В конце концов, она увидит иностранцев в опере.

– Она не увидит там казаков. Если уж на то пошло, она и королей с принцами не разглядит как следует, потому что наша ложа – по ту же сторону, что и королевская. И все-таки, думаю, там будет на что посмотреть.

Она говорила в большей степени пророчески, чем даже сама подозревала: взору Лидии открылось гораздо больше, чем это можно было предвидеть. Обзор ложи регента, с царем по одну руку и королем Пруссии по другую и свитой из иностранной знати, скучившейся позади них, был весьма ограничен, зато ложа Линтонов была выгодно расположена для каждого, кто жаждал увидеть принцессу Уэльскую.

Ее исключили из участников королевских торжеств, но она отомстила регенту, ворвавшись в ложу, как раз напротив него, пока пели «Боже, храни короля!» Она была одета в черный бархат, с черным париком на голове, поддерживавшим алмазную тиару, и демонстрировала такую потрясающую фигуру, что привлекла внимание почти всех, за исключением своего принадлежавшего к королевской семье супруга.

Гимн закончился; и, когда Грассини, выводившая его своим богатым контральто, сделала низкий реверанс в сторону королевской ложи, в партере разразился шквал аплодисментов. Он предназначался именно принцессе, но та уселась на свое место, никак не отреагировав, лишь криво усмехнувшись и сказав что-то человеку из свиты.

А регент тем временем аплодировал Грассини; продолжительное хлопанье заставило его обернуться и отвесить грациозный поклон – но кланялся ли он публике или своей жене, неизвестно, этот вопрос был самым обсуждаемым, но так никогда и не разрешенным.

Как бы там ни было, Лидии показалось, что это редкостная удача, когда нечто настолько потрясающее случилось на первом же публичном торжестве, где ей довелось присутствовать; и это заставило ее забыть о том, что вечер начался не совсем так приятно, как хотелось.

Дженни купила по такому случаю для Лидии палантин из лебяжьего пуха и убедила ее надеть жемчуг, который леди Нассинггон объявила слишком крупным для ее собственной шеи. Но когда Адам увидел свою сестру в этом украшении, он довольно резко сказал:

– Где ты взяла ожерелье? Наверняка это дала Дженни?

– Да, она одолжила его мне только на сегодняшний вечер. Очень любезно с ее стороны, не правда ли? Его лицо окаменело, но он вежливо ответил:

– Очень любезно с ее стороны, но я предпочел бы, чтобы ты от него отказалась. Видишь ли, оно стоит целое состояние, и, я уверен, мама сказала бы, что это не подходящая вещь для девушки твоего возраста!

– Нет, не сказала бы! Она говорит, что жемчуг – единственное украшение, которое могут позволить себе надеть молоденькие девушки! И я обещаю быть очень осторожной…

– У тебя нет собственного ожерелья? – перебил он.

– Есть, но это обычная дешевая побрякушка! Если Дженни решила одолжить мне свой жемчуг, я не понимаю, почему ты должен быть против! – с трудом скрывая возмущение, сказала Лидия.

Дженни положила ладонь на ее руку и каким-то сдавленным голосом примирительно сказала:

– Возможно, это и не совсем то, что нужно. Полагаю, твой собственный хрусталь подойдет больше – в конце концов, он очень мил! Скорее поднимайся наверх и поменяй ожерелье, пока не приехал Броу! Пожалуйста!

Лидия внезапно уловила напряженность в голосе Дженни и, переведя взгляд с брата на нее, увидела, что лицо молодой женщины сильно покраснело. Увлекаемая за руку, Лидия вышла из комнаты вместе с ней, но, едва притворилась дверь, спросила:

– Но… но почему?

Дженни покачала головой и поспешила вверх по лестнице.

– Мне не нужно было… он совершенно прав: ты слишком молода!

– Но с чего он так разошелся? Это совсем на него не похоже!

Дженни взяла у нее жемчуг и отвернулась, чтобы убрать его в свою шкатулку для драгоценностей.

– Он разозлился не на тебя. Не обращай внимания!

– Тогда он разозлился на тебя? Но что ты такого сделала, Дженни, скажи на милость?

– Просто ему не понравилось, когда он увидел, что ты надела мой жемчуг. Это было глупо с моей стороны! Я забыла… мне не пришло в голову… – Она осеклась и через силу улыбнулась. – Ты готова? Пойдем вниз.

– Ты хочешь сказать, ему не нравится, что я надела жемчуг, который мне не принадлежит? – спросила Лидия. – Но я часто надевала побрякушки Шарлотты!

– Это другое дело, Адам очень щепетилен – я это не могу объяснить! Когда человек богат, он должен быть очень тактичным, чтобы не… не выставлять богатство напоказ! Ну, было бы просто вульгарно так поступить! У меня и в мыслях не было подобного, но так уж оно получилось, когда я буквально навязала тебе свой жемчуг!

– Это было исключительно любезно с твоей стороны! – сказала Лидия. – По-сестрински! Вроде того как купить этот палантин для меня! Думаю, против него-то Адам не станет возражать?