Чуть успокоившись и радостно улыбаясь, Басарга быстрым шагом промчался по дворцу, сбежал с крыльца, приплясывающей походкой пересек двор Кремля, протанцевал через торговую площадь, нырнул в знакомую улочку, постучался в ворота княжеского дворца, заскочил внутрь и снова радостно выдохнул:

– Да-а-а!!!

Крик души был услышан. Друзья прибежали следом почти сразу, едва Леонтьев заскочил к себе в светелку и навзничь упал на постель.

– Ну?! Что?! Как?!

– Отныне я боярин, други, – покрутил над собой жалованными грамотами Басарга. – Помещик лединский и важский! Да еще и подьячий в Монастырском приказе.

– Молодца, поздравляю! – Боярин Булданин в восторге кинулся ему на шею. Софоний и Тимофей тоже обняли друга, но куда более сдержанно.

– Случай замечательный, грешно не отпраздновать, – задумчиво высказался боярин Зорин. – Может, грамоты царские в сундуки запрем да в Наливки[37]отлучимся? До вечера еще далеко…

– Да, да! – попытался обнять сразу всех троих Басарга. – Лучшего вина, что токмо есть у немцев, возьмем. Угощаю!

Через два часа компания уже сидела за прочным дубовым столом в безымянном кабаке с черными дегтярными воротами и черпала ковшами недешевую «петерсемену»[38], которой Басарга на радостях заказал сразу целый бочонок.

– Награда тебе богатая досталась, друже, – захмелев, разговорился Тимофей Заболоцкий. – Вага, Двина, Вологда, то ведь самая что ни на есть середка земель русских. Места густонаселенные, богатые, войн и набегов не знающие. Там и живут сытно, и оброк со смердов немалый выходит. Хотя, конечно, часто так случается, что поместье большое, а землицы всего ничего. У тебя пашни там сколько чатей записано? Сотен пять хотя бы выходит?

– Ты токмо не забудь завтра же указ о назначении в Монастырском приказе отметить! – вторил со своей стороны не менее подвыпивший боярин Зорин, поминутно разглаживая острую, как шило, бородку. – Бо люд там такой, токмо зазевайся. Жалование царское поделят, тебе же прогулов навесят и дел неразобранных припишут. Скажешь дьяку, что службу тебе царь самолично назначает, пусть текучку жалостливую не суют, сами слезы монастырские утирают.

– Так мы братчину заказывать станем али нет, други мои? – гнул свою тему Илья Булданин. – Раньше, у князя, ее пить, понятно, было негде. А ныне так выходит, Басарга собственный дом заводить должен. При князе он теперича чужой, да и не положено подьячему царскому приживалкой у сторонних людей ютиться. Свой двор иметь обязан.

– И то верно, други, – легко согласился Басарга. – Отчего нам не породниться? Дом подыщу, дабы на всех хватало. И место свое служебное хоромами достойными поддержу. Дьяк я ныне али не дьяк?

– Не дьяк, – покачал головой Софоний Зорин. – Но дом хороший в стрелецкой слободе у меня на примете есть. От часовщиков новгородских остался. Они тут все мыслили торг большой в столице затеять, да токмо дома часы-то нужны? Коли время хочешь узнать, так колокола церковные на всю округу бьют, не ошибешься. Им не на торге сидеть надобно, а по монастырям дальним ходить. Там – да, там берут. В общем, жалились новгородцы, жалились да обратно на Волхов и отъехали. Мастера одного токмо оставили, заказы брать да ремонтом заниматься. А на что старику большой дом? Ему одной светелки для отдыха хватит.

– А ты про то откель знаешь? – удивился Тимофей.

– Ферапонтов монастырь в сем деле просил подсобить да Заозерская обитель. Я им часовщиков и подыскал.

– Интересно. Отчего тебя просили, а не сами приехали?..

Однако узнать причину сей странности друзьям оказалось не суждено. Недавно присевшие неподалеку бояре, перейдя после кувшина с хмельным медом на повышенные голоса, затеяли обсуждение дневных новостей. Один из служивых сгоряча ляпнул:

– Государь сегодня в кравчие девку выбрал, рябую да страшенную… – и закончить фразы не успел. Басарга, с места перемахнув через стол, обрушился на него, как ястреб на курицу, сбил на пол и принялся быстро и сильно долбить кулаком по лицу, не произнося при том ни слова.

– Ты чего, парень? – попытались было оттащить его друзья боярина.

Однако Илья Булданин, торопливо хлебнув вина, закричал:

– Наших бьют!!! – расколол опустевший ковш о голову одного, ногой пнул другого, а сам повис на третьем, не позволяя помешать Басарге в его кропотливом и увлеченном занятии.

Боярин малорослого противника стряхнул, но напоролся на кулак Тимофея Заболоцкого и лег под лавку. Второго врага оглушил Зорин, надев на голову недопитый, увы, бочонок из-под вина. Третий попятился, схватив вместо оружия кувшин с медом и выставив перед собой. Наверное, он не простоял бы и мгновения – однако разнимать дерущихся кинулись служки и отвлекли на себя внимание Заболоцкого и Зорина.

– И почто? – недоуменно спросил служивый, опуская кувшин на голову подскочившему Илье. Тот облизнулся и упал на Басаргу.

– Уходим… – решил боярин Заболоцкий, видя выступающее из кухни вражеское подкрепление. – Софон, мы уже заплатили?

– Ага… – Боярин Леонтьев, устав и растратив первый пыл, поднялся со своей жертвы, подхватил под мышки обмякшего Булданина.

– Вино мне не понравилось. – Увернувшись от черпака, Зорин уложил поваренка прямым в челюсть. – Кислое. Пошли лучше меда купим. От изжоги… – Новый удар заставил согнуться другого служку.

– И мне меда… – зашевелился Илья. – Во рту все пересохло.

– Ага… – Боярин Тимофей поднял лавку, метнул в сторону кухни, и под прикрытием этого тарана все четверо быстро выбежали в дверь.

Погони не последовало. В соседнем кабаке друзья осушили еще кувшин меда и уже без приключений отправились домой.

Во дворе княжеского дворца оказалось непривычно тесно. Везде и всюду, в каждом углу, стояли телеги, телеги, телеги – с бочонками, кульками из рогожи и бумаги, обычными мешками. Друзья не обратили бы на это внимания, но внезапно один из молодых возничих, выпрягавший лошадь, скинул шапку и низко поклонился:

– Доброго вечера, княжич Басарга! Доброго вечера, бояре!