Это привело Сайгона в чувство. Он тут же подавил панику и сделал вид, что потерял сознание. Так оно надёжней. Особенно, если тобой интересуется вивисектор.

— А забавный получился бы эксперимент. — Викентий Бенедиктович с сожалением спрятал скальпель обратно.

— Разрешите? — В палатку вошли двое.

— Конечно! — На сей раз хозяин ограничился сухим приветствием. Видать, подчистую истратил многословие на чужаков.

Вошедшие двое были маститыми деятелями науки. Мужчины в возрасте: седина, расчёсанная на пробор, очки с толстыми линзами, неторопливые движения. Один из них то и дело пожёвывал губами, второй хмыкал и подносил платок к носу, массивному, сплошь в чёрных точках.

Спасатели к этому моменту уже все лежали бесчувственным штабелем. Даже трип Че закончился беспамятством. Один Сайгон был в себе. Некоторое время новые гости осматривались, хмыкали, хмурились. Учёные казались раздраженными тем, что пришлось оставить лабораторию.

— Стоило только идти, вы ведь могли сами…

— Да, молодой человек, нехорошо заставлять старших товарищей…

— Но вы же сами, господа! — затрясся от возмущения Викентий Бенедиктович. — Вы сами настояли на том, чтобы лично осмотреть образцы! — Выдав это одной фразой, он вытащил из кармана небольшой баллончик и прыснул из него себе в рот.

Лекарство от астмы, понял Сайгон. Но почему бедолага не пользовался им раньше, когда спасатели к нему пришли?

Ответ не заставил себя ждать.

— Молодой человек, вы ведь получили плату за труды. — Платок коснулся носа. — Спрей вам помогает?

Вот оно что. Партнёр Сайгона получил лекарство от астмы в качестве оплаты… за что? И почему научники так интересуются спасателями?

— Девушке и африканцу нужна реанимация. — На нижней губе профессора остался отпечаток резцов. — Викентий Бенедиктович, вы подсовываете нам некачественный товар. Вы же прекрасно осведомлены, что для опытов нам нужны здоровые организмы. Подчёркиваю: здоровые! Иначе результаты будут недействительны. Вы хотите нас опозорить?

— А то, что они парализованы сильнейшим средством, вас не смущает?! — Викентий Бенедиктович чуть ли не с кулаками набросился на визитёров.

Те переглянулись и мерзко захихикали — мол, скажете тоже. Хозяин палатки побагровел, ему даже пришлось воспользоваться баллончиком — он едва не задохнулся от ярости.

Сайгон скрипнул зубами. Ну, блин, попили чайку! Так не ровен час окажешься на операционном столе — разделанный, как хомячок, и с электродами в мозгу. Картина так и встала перед глазами, и Сайгона передернуло. Ну уж нет. Ему повезло, он-то выпил самую малость отравы. Хозяин Туннелей хранит его. Нельзя упускать подаренный шанс. Нужно действовать!

Но врагов трое, а нижняя часть тела у Сайгона парализована. Единственный шанс на спасение — внезапность. Это как выскочить из большой коробки и заорать что есть мочи: «Сюрприз!!!». Именно этим Сайгон и собирался заняться. Вот только кричать он не будет.

— Интересный экземпляр.

— Согласен, коллега.

Учёные склонились над фермером.

Сайгон только этого и ждал — выхватив нож, ударил того мужчину, что оказался ближе, в сердце. Платок спланировал на пол. Второй научник дёрнулся назад, но Сайгон обхватил его колени. Повалил. Мгновение понадобилось на то, чтобы на руках подобраться к горлу экспериментатора. Агония, зубы прокусили губу.

Кто следующий? Наш дорогой хозяин, который так рад, так счастлив принять у себя верного делового партнера с далёкой станции Святошин?

В одной руке сжимая нож, Сайгон на локтях пополз к подлецу. Если что, он и голыми руками справится с хлюпиком в костюме.

Викентий Бенедиктович застыл на месте, беззвучно разевая рот. Небось хотел позвать на помощь, но астма сыграла с ним злую шутку. О чудодейственном баллончике он со страху позабыл.

— Я не привык смотреть на шестёрок снизу вверх. — Сайгон рывком подтянул своё тело к Викентию Бенедиктовичу.

Лезвие коснулось горла.

Но в последний момент Сайгон передумал.

* * *

— Отличный у тебя ремень. Крепкий.

Связанный собственным ремнём Викентий Бенедиктович молчал, хотя Сайгон впрыснул ему в глотку чудодейственное лекарство.

— И не надо глупостей. Не то язык отрежу. Оставлю себе на память. Веришь?

Пленник громко засопел. Слишком громко. На всякий случай Сайгон соорудил ему кляп, пожертвовав на это дело его же галстук.

В глазах всё плыло и качалось. Укусы гарпий, усталость последнего перехода, глоток чая — всё это сложилось вместе, едва не уронив святошинца в забытьё.

Он всё видел и ощущал, сознание оставалось ясным, но движения… Его словно окунули в озеро с протеями и заставили бежать стометровку по дну. Надо быстрее, а ты едва переставляешь ноги…

Кстати о ногах. Пошевелился большой палец на правой, что Сайгона неимоверно обрадовало. Оказаться на чужой станции парализованным и в компании двух трупов — это забавно, но вряд ли полезно для здоровья. За такое казнят. Особенно тех, кто едва ползает.

Сколько времени прошло, прежде чем очнулся Фидель, Сайгон не знал. Время растянулось до бесконечности, оно было липким, как горячая смола. Сайгон грезил наяву.

Он лежал в палатке на станции Университет, и он же, падая и вставая, шёл по Шулявской. Дыхание с хрипом вылетало из его горла. Простреленная нога болела, повязка на животе пропиталась кровью. Но никто не спешил к нему на помощь, хотя людей вокруг было больше чем достаточно.

…Да-да, Шулявская населена! Не Обитель Скорби, пристанище отверженных мутантов, а живая станция с обычными людьми!

Рядом с ним шёл Че. Вместо седины, заплетённой в дреды, у него почему-то густые прямые волосы. И морщин на лице почти нет. Как такое может быть?!

Че нёс завёрнутого в рванину Ункаса, и тот вовсе не был похож на кошмарное существо, что Сайгон видел в Обители Скорби. Из-под тряпья выглядывала рожица обычного мальчонки, от силы полугодовалого. Как же Сайгон определил, что это Ункас? Он просто знал.

А ещё он знал, что Шулявская процветала, пока на неё с поверхности не спустились двое мужчин с малышом. Чужаки были обречены. Пятна радиационных ожогов покрывали открытые участки кожи: лица, кисти, шеи. Мужчины едва стояли на ногах от потери крови. Оба были ранены и держались только на стимуляторах. И один мальчишка чувствовал себя отлично, будто и не побывал в разрушенном городе.

Старцы, управляющие станцией, решили, что пришлые — воры и убийцы, за ними была погоня, а значит, нельзя привечать их на Шулявской. Старцы хотели убрать мужчин, устроивших привал на рельсах у входа в туннель. Они подослали убийц, вооружённых топорами. Зачем тратить патроны на смертельно раненных, беспомощных и обреченных? Их надо просто добить. Забить.