— Сколько лет вашей тетке?

— Шестьдесят девять.

Возраст пограничный. Конечно, многие пенсионеры до самых преклонных лет сохраняют ясный ум и твердую память. Но у некоторых отклонения в психике возникают гораздо раньше. И они становятся жертвами — не черных риелторов, нет, — чаще всего именно ближайших родственников.

— А почему она хочет переехать в область?

— Понимаааете, — Виктор замялся, пытаясь подобрать обтекаемые слова.

— Говорите все как есть, — перебила я его. — Если имеются проблемы, они все равно всплывут.

— Тетка пьет, — раскололся Виктор.

— И что? В области она будет пить меньше?

— У нее нет денег, чтобы платить квартплату за двухкомнатную квартиру. Все пропивает. Надо купить квартиру поменьше.

— Давайте купим однокомнатную в городе.

— Доплата будет маленькой, а нам нужны деньги.

Я приехала посмотреть квартиру. Стандартная двушка в пятиэтажке недалеко от метро была довольно чистой, но бедной донельзя. Выцветшие обои, протертый до дыр линолеум, старомодная мебель, ванна с облупившейся эмалью и подтекающие краны — типичный интерьер пенсионерской квартиры. Дверь открыла хозяйка — бабушка с морщинистым лицом. Дохнув застарелым перегаром, она недоверчиво оглядела меня с головы до ног и нехотя впустила в дом.

— Это Татьяна, агент, — представил меня Виктор. — Пришла посмотреть квартиру. А это Нина Сергеевна.

Бабушка поджала губы.

— Ну, смотри, — обратилась она ко мне, широким жестом обводя пространство коридора.

— Почему вы хотите ее продать? — задала я главный вопрос.

— Нет денег. Совсем нет, — вздохнула она. И неожиданно добавила: — Витька все отбирает.

— Ну зачем вы так, — встрепенулся племянник. — Татьяна невесть что подумает. — И, повернувшись ко мне, добавил: — Если я не заберу пенсию, к вечеру денег не будет совсем — все пропьет с собутыльниками. Поэтому и забираю. Но потом весь месяц ношу продукты.

Бабушка сердито нахмурилась. Видно было, что ее ломает с похмелья. Недовольство жизнью выливалось в агрессию по отношению к племяннику.

Она вполне осознавала ситуацию и соглашалась с продажей. На вопрос, почему она не хочет купить квартиру в городе, а едет в область, ответила так же, как и Виктор, — нужна большая доплата.

В течение недели мы подписали договор, оформили доверенность, и я стала собирать документы, выставив квартиру в рекламу.

— Прежде чем назначать просмотр, вы ей позвоните, — предупредил меня Виктор. — Когда она выпьет, звонков не слышит — ни по телефону, ни в дверь. Вы просто не сможете попасть внутрь.

Желающие посмотреть квартиру нашлись быстро. Договорившись с Ниной Сергеевной о просмотре, я приехала в Веселый Поселок заранее, за полчаса до назначенного времени. Ой, как я была права! Приоткрыв дверь, закрытую на цепочку, бабушка недоверчиво посмотрела на меня через щель.

— Принесла? — спросила она, напряженно глядя на меня из полутьмы коридора.

— Что принесла? — не поняла я.

— Чекушку! — нервно объяснила она. — Пока не выпью, квартиру показывать не буду!

И захлопнула дверь. Я растерянно замерла. Что делать? Купить? Не купить? Дело было не в деньгах — цена чекушки составляла по тем временам сущие пустяки. Дело было в принципе. Меня против воли втягивали в ситуацию, которая мне совсем не нравилась.

С одной стороны, при подписании договора Нина Сергеевна была трезвой и вполне отдавала себе отчет в своих действиях — ее решение продать квартиру было принято на относительно ясную голову. С другой стороны, идея поить ее на свои деньги в течение всей сделки совсем не грела мне душу.

Подумав, я решила купить водку. Запойных алкоголиков не остановить, лишив их алкоголя. Выклянчат, украдут, но все равно выпьют. Эта чекушка никак не могла изменить ситуацию. Что выросло, то уже выросло.

Универсам был рядом. Через пятнадцать минут я вернулась. Нина Сергеевна повеселела и скрылась с бутылкой на кухне. Подошедшие покупатели осмотрели квартиру и собрались уходить. Я тоже хотела уйти вместе с ними.

— А ты останься, — потребовала Нина Сергеевна. — Поговорить с тобой хочу.

Я осталась. Оказалось, что у клиентки нет ко мне никаких вопросов по существу. Ей нужно было просто пообщаться.

Нина Сергеевна усадила меня в продавленное кресло и уселась на диван.

— Вот, Танечка, как я живу! Видишь, какая квартира? А ведь я графского рода. Шереметевы мы! Посмотри, какой я была. — Она махнула рукой в сторону большой черно-белой фотографии в деревянной рамке, висевшей над комодом.

На фотографии было лицо женщины удивительной красоты. Ясные глаза, точеный нос, нежная кожа, густые вьющиеся волосы, уложенные по моде 50-х годов, и гордая посадка головы — ничего общего с морщинистой, полупьяной, неопрятной старухой, сидевшей передо мной.

— Изменилась, да? — поймав мой взгляд, спросила Нина Сергеевна. — Эх, жизнь моя жестянка.

Из глаз ее полились слезы жалости к самой себе. Вытерев их кулаком, она помахала передо мной коричневым скрюченным пальцем.

— Да, я пью. Подумаешь, литр водки в день. Нас, Шереметевых, такой малостью не свалишь!

Она еще долго рассказывала мне о своей жизни. Ее муж спился и умер от цирроза печени десять лет назад. Через несколько лет погиб в автомобильной аварии ее единственный сын — сел пьяным за руль. Виктор не был ее родственником. Он дружил с ее сыном, и на похоронах Нина Сергеевна взяла с него слово, что он не бросит ее одну. К тому времени она уже пила вовсю. Оставшись без присмотра своих мужчин, побоялась оказаться на улице, потеряв последнее имущество. Виктор согласился.

За прошедшие годы Нина Сергеевна купила ему машину на деньги, оставшиеся от лучших времен. Он ее разбил. Продала все ценные вещи — Виктор забрал деньги на свои нужды. Теперь ему опять нужна была машина — отсюда и требование большой доплаты.

Она готова была пожертвовать квартирой, чтобы сохранить иллюзию нужности хоть кому-то.

Просмотры продолжались, но желающих внести аванс не было. Время от времени звонил Виктор и спрашивал, как идут дела. Потом, чуть гнусавя и растягивая гласные, начинал жаловаться на Нину Сергеевну. Как он устал за эти годы от ее капризов, как тяжело ему ездить два раза в неделю к ней с сумками продуктов, как трудно выкуривать из ее квартиры собутыльников — таких же алкоголиков, как она.

Я показывала квартиру потенциальным покупателям, предварительно пытаясь поймать Нину Сергеевну в относительно адекватном состоянии. Степень ее трезвости по телефону определялась очень просто — как только количество алкоголя в крови переходило за какую-то невидимую черту, она начинала звать меня Светочкой. Доказать, что меня зовут по-другому, было невозможно. В более трезвом состоянии она прекрасно узнавала мой голос и помнила мое имя.