сиси большие! — Кай улыбается при этом, также смотрит на меня в зеркало. Я же, в свою очередь, продолжаю злиться.

Вообще, именно Руслан меня больше всего удивил. Всё время, пока мы ждали анализы, а точнее, уже врача, который должен был объяснить, почему у меня такая низкая свёртываемость крови.

Разумеется, я Акиевым ничего не спешила объяснять. Много чести! Да я, на самом деле, сама уже забыла о своей небольшой особенности. В общем, Кай словно всерьёз переживал за меня. Артур внимательно читал мою карту, но вряд ли он что-то там мог найти путное. Моя детская карточка, со всеми записями осталось в доме тёти Розы. Вообще, не думаю, что она сохранилась, учитывая её образ жизни.

Я только врачу уже сказала о том, что когда была маленькая, у меня были проблемы кое-какие, и, кажется, я даже в больнице лежала. Точно вспомнить не могла. Вообще, про детства мало что помнила.

Доктор сказал, ничего страшного, нужно пропить препарат, и тут чёрт меня дёрнул сказать, что я раньше курсами пила таблетки “Трамбтракцитон” — (приём автора) и что весной пропустила курс.

— И попа тоже большая! — усмехаясь, Артур говорит это своему брату.

— Я начала пропускать учёбу. — решаю уйти от темы. — Я могу хотя бы к ней вернуться? Пожалуйста. — мужчины вновь становятся серьёзными.

— Посмотрим. — ответил Артур, сворачивая с федеральной трассы на второстепенную дорогу.

Я решила пока что не донимать Артура. Попробую зайти с другой стороны. А точнее, поговорить с Русланом.

Мне почему-то, кажется, он более лоялен ко мне.

Так как в больницу, мы приехали на ночь глядя, и провели там достаточно много времени, мы все сейчас были голодные. Время четыре утра, а мы втроём опустошаем холодильник.

— Ты бутерброд с чем будешь, Мира?

— Ржаной хлебец с творожным сыром, сёмгой или треской. — отвечает за меня Артур.

— Сара на рынок утром поедет. Ни сёмги не трески. Сыр творожный: позавчерашний. — последнюю фразу, Кай сказал, глядя на крышку зелёной баночки.

— Ладно. Делай ей тоже бутерброд с ветчиной. Но с завтрашнего дня у неё в питании много овощей и фруктов.

— Я бы просто выпила молока или кефира. Я не усну, если объемся!

— Отличный выбор. — буркнул Артур.

Врач-гинеколог сказала, у меня сосуды расположены слишком близко, и при потере девственности, повредился достаточно крупный из них. Плюс гипокоагуляция, а в целом абсолютно ничего страшного. Но половой покой мне всё же прописали, как минимум неделю.

Вообще, я не думаю, что кто-то из Акиева осмелится ещё раз подойти ко мне. Да, впрочем, я и не позволю больше. Я поняла, это была очень плохая идея, не реагировать на секс. Показывать своё безразличие. Никто из этих мужчин не будет меня принуждать насильно, а значит, если я просто откажусь, то ничего не будет.

Вообще странно, почему я раньше этого не поняла? Конечно же, я переживаю за папу, но с другой стороны, я всё равно не знаю, что происходит с ним. Мне не дают с папой свидания, письма раз в полгода, и всё.

— Артур. Ты злишься на меня? — сама вздрагиваю от своего вопроса. Вообще, не понимаю, с чего вдруг решила спросить?

— С чего ты взяла? — Артур сделала себе достаточно большой бутерброд и налью в стакан воды. Наверное, всё-таки хочет немного вздремнуть, как и я, вообще-то.

— Рычишь потому что! — совершенно точно подмечает Руслан. — Он всегда такой, когда голодный и спать хочет. — поясняет Кай мне. — Так что внимание не обращай. Пей своё молоко и иди спать. Кстати, не болит попка? — хитрый взгляд Кая бесит.

Ничего не говорю. В больнице мне сделали укол, и уже через десять минут я забыла, что у меня вообще что-либо болело.

Залпом выпиваю молоко, мою стакан под раковиной и ставлю его на сушилку, после чего разворачиваюсь и ухожу в свою комнату.

Сегодня всё равно придётся пропустить занятия в очередной раз. Я не представляю, что буду говорить. Какую причину отсутствия называть? Но сейчас думать об этом мне не хочется. Я хочу спать! А завтра поговорю с Русланом.

46 глава

Артур

— Что сказал Ферц?

— В следующий раз сам будешь с ним общаться. — брат почти с раздражением бросает телефон обратно на стол. — Неприятный тип! До самых костей пробирает.

— Да перестань, Рус. Там одни сплошные понты! Он обычная шестёрка. И строит из себя блатного, он будет ровно до тех пор, пока ему это позволяют.

— Один хрен неприятный тип. Его же на полном серьёзе уголовники боятся!

— Неважно! — делаю последнюю затяжку и тушу сигарету о пепельницу. — Что он сказал за Зайцева?

— Нормально всё. Пару дней на больничке отлежится, и в норму полностью придёт.

— Лучше бы сдох! Проблема бы, сама собой рассосалась.

— В этом случае мы потеряем власть над цыпушей.

— А я смотрю, ты прям конкретно на неё запал. — говорю совершенно спокойно, заранее зная, что сейчас ответит мне брат.

— А ты, будто бы нет! Как будто я не видел, с какой придирчивостью ты изучала её медицинскую карту.

— Её детскую карту надо раздобыть. Нужно понять, что с ней было.

— То, что с ней сейчас, точно не опасно? — Рус даже выглядит растерянным.

— Точно! Если гормональную терапию не будет пропускать.

— Она домой хочет.

— У неё даже формально дома нет! От нас она хочет сбежать, это две большие разницы. И на учёбу ей крайне не желательно пока.

— Ты считаешь хорошей идеей запереть её у нас дома? Так-то, пока ведёт она себя хорошо. Мало ли как на неё повлияет наш запрет.

— Запрещать ей, тем более ничего нельзя!

— Мне, кажется, или ты сам себе противоречишь, Артур.

— То есть тебе не кажется странным, что, пережив такой стресс с похищением, она ведёт себя более чем адекватно?

— Что ты имеешь в виду? Разве должна быть реакция у всех такая же, как в нашей Агаты?

— Конечно, нет! Но и вот такая реакция, словно ничего не было тоже ненормально. Тут очень попахивает скрытой депрессией. Надо рассказывать чем чревато?

— То есть, ты хочешь сказать, Мира может что-то с собой сделать?

— Не обязательно. Может просто в какой-то момент проявиться какой-либо психоз. Развиться панические атаки. Эта девочка со сломанной судьбой… — К которой и я приложил свою руку. — Но вслух, я этого не озвучиваю. — ладно, я придумаю что-нибудь. Её нужно показать специалисту, но только так, чтобы она сама не поняла.

— Как ты себе это представляешь?

— Пока что сам не знаю.

Я, привыкший спать максимум пять часов в сутки, успел перепроверить