Держа напильник уже обеими руками, Дракс вонзает его человеку в шею чуть пониже уха; оттуда ударяет фонтан теплой крови и раздается нечто среднее между бульканьем и вздохом. Он быстро вытаскивает острие из раны и наносит новый удар, на этот раз – чуть ниже. Когда на своем месте начинает возиться младший, разбуженный шумом, Дракс дважды бьет его, чтобы заставить замолчать, после чего начинает душить. Будучи от природы хрупкого телосложения, да еще стесненный узким, облегающим спальным мешком, тот не оказывает серьезного сопротивления и умирает еще прежде своего старшего товарища. Дракс вытаскивает обоих из спальных мешков, после чего срывает со старшего его анорак, распарывает один бок и накидывает его себе на голову. Нащупав в темноте фленшерные ножи и ружье, он вылезает наружу.

Из палатки не доносится ни единого звука или движения, свидетельствующих бы о том, что шум разбудил кого-либо. Подойдя к нартам, он находит постромки из сыромятной оленьей кожи, после чего по одной будит собак и запрягает их. Затем он вновь забирается в снежный дом, снимает с мертвецов сапоги, штаны и варежки и засовывает в один из спальных мешков. Вновь выбравшись наружу, он видит, что возле нарт стоит Кэвендиш. Приподняв правую руку в знак приветствия, он подходит к нему.

– Я ведь еще не свистнул, – говорит ему Дракс.

– А я и не собирался дожидаться твоего гребаного свиста.

Дракс внимательно смотрит на него и кивает.

– Ситуация изменилась. Я должен показать тебе кое-что.

– Что ты хочешь мне показать?

Дракс опускает спальный мешок на снег, развязывает его и показывает внутрь.

– Посмотри, что у меня там, – говорит он, – а потом расскажешь, что увидел.

Кэвендиш замирает на мгновение, недоуменно качает головой, потом делает шаг вперед и наклоняется, чтобы заглянуть в мешок. Дракс подкрадывается к нему сбоку, хватает его за волосы, задирает ему подбородок и одним взмахом фленшерного ножа перехватывает дыхательное горло. Кэвендиш, внезапно онемев, зажимает обеими руками страшную рану на горле, словно надеясь заставить ее затянуться, и падает на колени в снег. Еще несколько мгновений он судорожно пытается ползти вперед, словно кающийся грешник, разбрызгивая кровь из чудовищной раны на шее, затем падает лицом вниз, содрогаясь в конвульсиях, как вытащенная на берег рыбина, и, наконец, замирает окончательно. Дракс переворачивает его на спину и начинает методично обшаривать карманы пальто Браунли.

– Это была не моя идея, Майкл, – говорит он ему. – Это все ты придумал.

Снаружи еще темно, когда они находят тело старшего помощника, распростертое в снегу, с раскинутыми в стороны руками и ногами, замерзшее до чугунного звона. На горле у него зияет чудовищная рана, а грудь залита застывшей кровью. Поначалу они решают, что его убили эски, но вскоре обнаруживается, что мертвы и оба эска, и только тогда кто-то замечает, что Дракс исчез. Пока на них снисходит осознание случившегося, они застывают на месте, будучи не в силах осмыслить мир, скрывающийся за этими событиями. Они смотрят на Кэвендиша, мертвого и покрытого коркой превратившейся в лед крови, словно ждут, что вот сейчас он вновь заговорит с ними и предложит в последний раз выслушать невероятную версию своей собственной безвременной кончины.

Через час, под командой Отто, они хоронят Кэвендиша в неглубокой, вырытой ими траншее на самой оконечности мыса и заваливают его тело валунами и скальными плитами, отбитыми с поверхности утесов. Поскольку эски являются язычниками, вследствие чего их похоронный ритуал представляется загадочным и смутным, они оставляют их там, где нашли, предварительно завалив вход в снеговой дом и обрушив сверху крышу и стены, соорудив, таким образом, временный и грубый мавзолей. Как только с этой работой покончено, Отто зовет остальных в палатку и предлагает им соединить свои голоса в молитве о ниспослании милости Божией им самим в их нынешних тяготах и душам недавно усопших. Несколько моряков преклоняют колени и опускают головы, другие же просто вытягиваются во весь рост на полу или садятся, подобрав под себя ноги, и почесываются, словно человекообразные обезьяны. Отто закрывает глаза и запрокидывает лицо кверху.

– Господи всемогущий, – начинает он, – помоги нам уразуметь наше предназначение и милость твою. Сохрани нас от тяжкого греха отчаяния.

Пока он говорит, в центре палатки по-прежнему коптит лампа с котиковым жиром. Тонкая струйка черного дыма, завиваясь колечками, поднимается от нее к потолку, откуда срываются тяжелые капли воды в том месте, где полудюймовый слой внутреннего льда подтаял под воздействием тепла.

– Не дай нам поддаться злу, – продолжает Отто, – и дай нам веру в провидение твое даже в этот час нашего смятения и страданий. Не дай нам забыть о том, что это твоя любовь сотворила сей мир и поддерживает его в каждый миг.

Кузнец Уэбстер гулко откашливается, высовывает голову из палатки и сплевывает на снег. Мак-Кендрик, стоя на коленях и дрожа всем телом, начинает тихонько плакать, и его примеру следуют кок и один из шетландцев. Самнер, испытывая легкое головокружение и тошноту от комбинированного воздействия страха и голода, пытается сосредоточиться на проблеме кандалов. Поскольку Дракс не мог совершить три убийства кряду со скованными руками и ногами, следовательно, он должен был освободиться заранее, думает он, вот только как ему это удалось? Или ему помогли эски? Или это сделал Кэвендиш? Но зачем кому-то помогать в побеге такому человеку, как Дракс? И, если ему помогали все трое, то почему они теперь мертвы?

– Обереги и направь души недавно усопших, – говорит Отто. – Защити их в странствиях через другие миры и пространства. И помоги нам никогда не забывать о том, что мы остаемся частью твоего великого таинства, что ты никогда не оставляешь нас, даже когда мы не видим тебя или когда принимаем твое присутствие за проявление чего-либо малозначительного, ты всегда рядом с нами. Благодарим тебя, Господи. Аминь.

И моряки грубыми и хриплыми голосами повторяют «аминь» вслед за ним. Отто открывает глаза и оглядывается с видом крайнего удивления на лице, словно не понимая, как он здесь оказался. Он предлагает исполнить псалом, но не успевает он начать, как его перебивает Уэбстер. Кузнец выглядит взбешенным, и его темные глаза светятся горьким ожесточением.

– Среди нас жил сам дьявол, – выкрикивает он. – Он сам, и никто иной. Я только что видел следы его ног на снегу. Раздвоенное копыто, знак Сатаны. Я видел его собственными глазами.

– Я тоже видел его, – подхватывает Мак-Кендрик. – Похоже на следы, которые оставляют свиньи или козы, вот только в этой Богом забытой дыре не водятся ни козы, ни свиньи.

– Не было никаких следов, – возражает Отто, – и знаков тоже, за исключением тех, что оставили собаки. И единственный дьявол – тот, который сидит внутри нас. Зло – это отказ от добра.

Уэбстер упрямо качает головой.

– Дракс – это и есть Сатана во плоти, – говорит он. – Он – не человек, как ты или я, он просто выглядит им, когда ему это надо.